Чемоданы на выход
Анна узнала о своём «выселении» банально: через коробки. Буквально — через них. Открывает дверь в прихожую, а там Марина, золовка её, стоит, будто курьер из ада, с тремя здоровыми коробками в руках.
— О, хозяйка вернулась! А я уж думала, ты на ПМЖ в магазин уехала, — весело выпалила Марина, криво ухмыляясь и скидывая коробки на пол.
Анна тупо посмотрела на груду шматья и вещей. Где-то среди пакетов весело поблескивал её старый фен, который десять лет назад купила за первую зарплату.
— Что это? — глухо спросила она, даже не пытаясь изображать радость от неожиданного визита.
— Это твоя новая жизнь, зайка, — с хрустом позвоночника разогнулась Марина. — Ты переезжаешь. Сегодня.
— Куда?! — голос Анны поднялся сам по себе. — Ты с ума сошла?
Марина снисходительно посмотрела на неё, как взрослый на ребёнка, который надкусил розетку.
— Слушай, не драматизируй. Мамка решила, что мне и моему сыну нужнее тут место. Ты же понимаешь, кризис, алименты, всё такое… — она развела руками, как будто Анна должна была сейчас ещё извиниться, что мешала этим благородным планам.
Анна молчала. Молча подошла к одной из коробок, заглянула внутрь. Свои вещи. Сваленные, как барахло на распродаже: кофты скомканы, духи болтаются без крышек, фотографии торчат уголками. Чужая рука рылась в её прошлом.
Так вот, как выглядит конец?
Она хотела закричать, разнести к чёрту весь этот проклятый дом, швырнуть коробки в стену, но… не было смысла. В этом доме кричать было бессмысленно. Сколько она ни старалась быть хорошей, всё скатывалось в одно место: в «Анна, ты тут лишняя.»
В кухне щёлкнул выключатель. Валентина Андреевна появилась, как дементор в халате.
— О, ты пришла. Хорошо. Мы тут с Маришкой всё подготовили. Осталось только собрать личные мелочи. Главное — не нервничай. Всё к лучшему, — произнесла она сладким голосом, от которого у Анны слипались зубы.
— А Алексей? — еле выдавила Анна, цепляясь за последнее.
— Алексей поддержал решение семьи, — спокойно ответила Валентина Андреевна, глядя на неё с той нежной заботой, которой обычно кормят морских свинок перед забоем.
Анна словно рухнула внутри себя. Так тихо, что даже сердце не пискнуло. Она поняла: всё. Всё было заранее решено. Она просто не получила рассылку.
Марина, довольная собой, хлопнула Анну по плечу, как старую собаку:
— Давай, не кисни. Чемодан — вокзал — свобода!
И в этот момент Анна почувствовала, как всё, что она терпела десять лет, вспыхнуло внутри неё. Боль. Обида. Ярость.
И странное облегчение.
— Я не буду собираться сама, — сказала она, глядя прямо в глаза Валентине Андреевне. — Пусть ваш любимчик Алексей приходит и помогает.
— Не устраивай истерику, — скривилась свекровь.
Анна рассмеялась. Так, громко, резко, словно резанула всех по ушам.
— Это не истерика. Это маленькая революция. Сюрприз!
Она вышла в прихожую, на ходу накидывая пальто. Ключи звякнули в кармане, как последний аккорд похоронного марша её брака.
Когда за Анной захлопнулась дверь, в доме повисло молчание. Даже холодильник, казалось, приуныл.
А она, между прочим, всего лишь ушла спасать свою жизнь.
Восставшая из чемоданов
Анна стояла на улице под моросящим дождём, как мокрая курица на фестивале неудачников. Пальто прилипало к спине, волосы липли ко лбу, но внутри у неё разгорался костёр.
Она достала телефон. Пальцы дрожали, не от холода — от злости.
Набрать? Не набрать?
Да к чёрту!
Она набрала.
Алексей ответил почти сразу, весёлый, как будто ему кто-то на ухо анекдот рассказал.
— Алло?
— Привет, любимый, — сквозь зубы выдавила Анна. — Я так поняла, ты решил избавиться от балласта?
— Аня, давай без трагедий… — начал он, но она перебила:
— Ты хоть раз подумал о том, как я себя чувствую? Или ты думал, что я, как пакман, сама заползу в коробку и уползу?
— Ну что ты так драматизируешь? — тяжело вздохнул Алексей. — Мама права. Тебе будет лучше одной.
Анна слушала и чувствовала, как её бывший муж виртуозно закапывает остатки их брака, под музыку из «Весёлых ребят».
— Тебе будет лучше без меня, давай честно, — прошипела она. — И не надо прикрываться мамочкой. Ты сам этого хотел.
На другом конце была пауза. Молчание длиной в десять лет.
— Просто так правильно, — глухо сказал он наконец.
Анна закрыла глаза. Правильно. Для кого?
Соседка тётя Вера, кстати, всегда говорила: «Женщина должна иметь свою подушку безопасности. Иначе останешься как курица в лужу.» Вот и осталась.
Анна вернулась к матери. Квартира пахла стиранным бельём и борщом — родным, как старые тапки. Села на кухне, закурила — давно не курила, бросала сто раз, но сегодня можно.
Мама, не сказав ни слова, поставила перед ней чашку чая и села рядом.
— Будешь жить здесь. Всё наладится, — спокойно сказала она.
И вдруг Анна зарыдала. Не от боли, нет. От облегчения.
Впервые за десять лет её никто не попрекал, не строил, не оценивал. Просто был рядом.
Прощайте, свекровь. Прощай, Алексей. Прощайте, коробки.
Прощайте, глупые мечты заслужить любовь там, где тебя никогда не ждали.
Папенькин сын возвращается
Прошел месяц.
Анна жила у матери. Работала. Училась дышать заново — без оглядки на чужие оценки, без вечного «а что скажут». Иногда по вечерам накатывало — что ни говори, десять лет совместной жизни — это не зуб выдернуть. Но в основном было легче. Свободнее.
Она уже не прыгала от каждого звонка. Телефон теперь был просто телефоном, а не поводом для истерики. И жизнь, вроде бы, снова начала складываться.
И вот, как говорится, только грязь подсохла — налетай на грабли снова.
Был субботний вечер. Анна сидела на кухне в трениках и футболке с забавной надписью «Я не спорю, я просто объясняю, почему ты не прав», и копалась в каких-то бумагах. Мама смотрела свой бесконечный сериал про врачей, где все больше орали, чем лечили.
И тут — звонок в дверь.
— Откроешь? — крикнула мама, не отрывая глаз от телевизора.
— Конечно. Вдруг там новая жизнь на пороге, — буркнула Анна и поплелась к двери.
Открыла — и чуть не захлопнула обратно.
На пороге стоял Алексей.
С букетом. С кольцом. И — что самое прекрасное — с лицом человека, которому только что выдали памятку «Как правильно каяться перед бывшей».
— Привет, — сказал он и попытался выдавить улыбку.
Анна окинула его взглядом. Цветы были красивые — розы. Не жёлтые (что хоть какой-то прогресс для человека, который десять лет дарил носки на праздники). Кольцо блестело вызывающе, как на витрине в ТЦ.
И самое главное — за всем этим торчала мамино-благословение размером с КамАЗ.
— Можно войти? — тихо спросил Алексей.
Анна молча посторонилась. Пожалеть его? Размазать? Убить морально? Она сама пока не решила.
Они сели на кухне. Алексей положил букет на стол, будто сдавал оружие.
— Я всё осознал, — начал он серьёзным тоном.
Анна едва сдержала смешок. Обычно, если мужчина начинает с фразы «я всё осознал», значит, либо он изменил, либо обкакался.
— Осознал? — переспросила она, скрестив руки на груди.
— Ты мне нужна. Ты моя семья. Без тебя всё стало пусто… — он замялся. — И мама говорит, что я поступил неправильно.
О, Господи. Вот он, удар под дых.
Анна смотрела на него, как на оживший плохой анекдот. То есть, сам он не понял. Просто мамка подсказала.
— Значит, мама велела тебя вернуть? — спокойно спросила она.
Алексей побледнел.
— Нет… Ну… Она тоже… Но я сам! Сам понял!
— Когда? После того, как мама пригрозила лишить наследства?
Тишина. Даже сериал в комнате мамы как будто заткнулся.
Алексей сглотнул. Его щеки залились краской, будто кто-то налил туда краски из ведра.
— Я всё исправлю, — сказал он. — Поехали домой. Там всё будет по-другому.
Анна рассмеялась. Глухо, зло, от души.
— Домой? — переспросила она. — К тебе? Или всё-таки к маме?
Алексей напрягся.
Она встала и подошла к окну. Смотрела на улицу, где мокли машины и шарились запоздалые прохожие. Свобода была где-то там. Или — здесь, за её спиной, в простом чайнике, в старом столе с крошками на скатерти.
Анна вдруг поняла: назад — это не дорога. Это трясина.
Она повернулась к нему.
— Алексей, — сказала спокойно. — Я тебе скажу одну правду, которую мама твоя тебе вряд ли озвучит.
Он смотрел на неё, напряжённый, как школьник на ЕГЭ.
— Ты — не муж. Ты — проект семьи Валентины Андреевны. Ты без неё даже думать сам не умеешь. Я десять лет пыталась заслужить место рядом. И, знаешь, я больше не хочу его. Ни рядом, ни через кресло, ни в прихожей.
Он открыл рот, как рыба, вытащенная из воды.
— Уходи, — сказала Анна тихо. — И больше не приходи. Ни с кольцом, ни с мамиными советами.
Алексей долго сидел, потом медленно поднялся, сунул кольцо обратно в карман и, не сказав ни слова, ушёл.
Когда дверь за ним закрылась, Анна почувствовала себя так, как будто сняла с плеч рюкзак, набитый кирпичами.
Она вернулась на кухню. Мама мельком взглянула на неё.
— Он что, предложение делал? — спросила она, вытирая руки полотенцем.
— Да. Себе подло упростить жизнь. — Анна пожала плечами и взяла чашку с чаем.
Тёплый чай обжигал пальцы. Жизнь снова была её. Свободная. Настоящая. Без коробок. Без чужих сценариев.
И это было прекрасно.
Двигатели мотоциклов Восход, какими были и сколько ходили