Три года прошло с тех пор. Три года натянутого молчания, общения исключительно через Алексея, её мужа. «Передай матери, что мы не сможем приехать на её день рождения», — говорила Марина. «Скажи жене, что я передаю поздравления с повышением», — отвечала Валентина Петровна. И Алексей метался между ними, как челнок на ткацком станке, пытаясь соединить две нити, которые категорически не желали сплетаться.
Марина думала, что так и будет всегда. Что их холодная война затянется на годы, а может, и на всю жизнь. Но потом родился Миша.
Крошечный, морщинистый, с удивительно серьёзными глазами — он перевернул всё. Алексей не мог скрыть своего счастья, звонил матери каждый день, рассказывал о каждом вздохе сына, о каждой улыбке, о первом «агу». А Валентина Петровна слушала, и в её голосе появлялось что-то новое — жадность. Жадность быть с внуком, которого она не видела.
— Марина, мама очень просит… — начал Алексей однажды вечером, когда Миша наконец заснул после долгого плача.
— Что просит? — устало спросила Марина, поправляя одеяло в кроватке.
— Приехать. Хотя бы на несколько дней. Она… она плакала по телефону. Говорит, что готова на всё, лишь бы увидеть внука.
Марина замерла. Валентина Петровна плакала? Та женщина, которая всегда держала спину прямо, говорила отчётливо и никогда не показывала слабости?
— Алёша, ты же знаешь, что между нами…
— Знаю, — перебил он. — Но она моя мать. И теперь бабушка Миши. Может быть, то, что она теперь бабушка, что-то изменит в ней? Может быть, она наконец поймёт, что ты хорошая жена и мать?
Марина посмотрела на мужа. В его глазах читалась мольба. Он любил их обеих — её и мать — и разрывался между ними. Она вздохнула.
— Хорошо. Пусть приезжает. Но только на неделю. И если она хоть раз…
— Не будет! — поспешно заверил Алексей. — Она обещала. Она изменилась, Марина. Правда.
Валентина Петровна приехала в воскресенье утром. Марина встретила её в прихожей, держа на руках Мишу. Свекровь стояла в дверях с двумя чемоданами и букетом цветов, и впервые за все годы знакомства выглядела неуверенно.
— Марина, — тихо сказала она. — Спасибо, что разрешила приехать.
— Проходите, — так же тихо ответила Марина.
Валентина Петровна подошла ближе, и её глаза наполнились слезами при виде внука.
— Боже мой, — прошептала она. — Какой же он красивый. Весь в Алёшу в этом возрасте.
Марина не могла не заметить, что даже сейчас, в этот момент, свекровь не могла удержаться от намёка на то, что в ребёнке нет ничего от матери.
Первые два дня прошли относительно спокойно. Валентина Петровна словно ходила по тонкому льду, осторожно выбирая слова, сдерживая привычные колкости. Она помогала с уборкой, готовила обед, не высказывала замечаний. Марина начала думать, что Алексей был прав — действительно что-то изменилось в его матери.
Но на третий день что-то сломалось.
Марина купала Мишу, когда в ванную заглянула Валентина Петровна.
— Марина, а вода не слишком горячая? — осторожно спросила она.
— Нет, нормальная. Тридцать семь градусов.
— А… а может, стоит добавить немного отвара ромашки? Для кожи полезно.
Марина сжала губы. Начинается.
— Спасибо, мы обойдёмся.
— Просто у меня большой опыт… Алёшу я растила одна, и он никогда не болел в детстве.
— Миша тоже не болеет.
— Конечно, конечно. Просто я хотела поделиться опытом.
Вечером, когда Марина кормила сына, Валентина Петровна снова появилась рядом.
— А часто ли он ест? — спросила она, наблюдая, как Миша сосёт бутылочку.
— По режиму. Каждые три часа.
— Хм. А не мало ли? Алёша в этом возрасте ел каждые два часа.
— Педиатр сказал, что так правильно.
— Педиатры разные бывают. А вот материнский инстинкт — он никогда не подводит. Знаешь, может, стоит добавить в смесь немного каши? Мальчики быстро растут, им нужно больше питания.
Марина почувствовала, как в висках начинает пульсировать. Она глубоко вдохнула, напомнив себе, что осталось всего четыре дня.
— Валентина Петровна, мы с врачом всё обсудили. Нам не нужны дополнительные советы.
— Я не советую, я просто… — начала свекровь, но осеклась, увидев выражение лица невестки.
На четвёртый день Валентина Петровна уже не сдерживалась.
— Марина, — сказала она, заглядывая в детскую, где Марина переодевала Мишу. — А почему у него такая сыпь на щеке?
— Это не сыпь, это лёгкое раздражение. Бывает у всех детей.
— У Алёши не было. Может, стоит сменить порошок? Или крем какой-то другой попробовать?
— Валентина Петровна…
— А вообще, знаешь, мне кажется, что ты слишком тепло его одеваешь. Дети должны закаляться с рождения. Иначе потом будут болеть.
Марина медленно застегнула последнюю кнопку на боди сына и повернулась к свекрови.
— Что именно вы хотите сказать?
— Я ничего не хочу сказать. Просто делюсь опытом. Ведь у меня есть сын, которого я вырастила. Успешного, здорового сына.
— Которого вы вырастили одна, потому что мужа не смогли удержать?
Слова вырвались сами собой. Марина тут же пожалела о них, но было поздно. Лицо Валентины Петровны побледнело, а затем покраснело.
— Как ты смеешь! — прошипела она. — Как ты смеешь так говорить со мной!
— Извините, я не хотела…
— Не хотела? А что ты хотела? Ты с самого начала невзлюбила меня. С самого первого дня. Ты никогда не пыталась наладить отношения, никогда не проявляла уважения!
— Уважения? — Марина чувствовала, как внутри неё поднимается давно подавляемая злость. — Какого уважения? Когда вы на нашей свадьбе всем рассказывали, что ваш сын мог бы найти себе партию получше? Когда вы при каждой встрече смотрели на меня так, словно я грязь под ногами?
— Потому что ты не подходишь моему сыну! — выпалила Валентина Петровна. — Он мог бы жениться на ком угодно! На дочери профессора, на успешной бизнесвумен, на девушке из хорошей семьи! А вместо этого он выбрал… тебя. Продавщицу из магазина, без образования, без связей, без перспектив!
Тишина повисла в комнате. Миша, словно чувствуя напряжение, начал хныкать. Марина взяла его на руки, прижала к себе.
— Теперь понятно, — тихо сказала она. — Теперь всё понятно.
— Что понятно?
— Почему вы так меня ненавидите. Дело не в том, что я плохая жена или мать. Дело в том, что я не из вашего круга. Мезальянс, да?
Валентина Петровна молчала, но в её глазах Марина прочитала подтверждение.
— Знаете что, — продолжила Марина, качая сына. — Я думала, что вы изменились. Думала, что рождение внука что-то изменит в вас. Но нет. Вы всё та же высокомерная, жестокая женщина, которая считает, что весь мир ей должен.
— Я не жестокая! Я просто хочу лучшего для своего сына!
— Лучшего? А что, по-вашему, лучшее? Жена, которая будет молча сносить ваши издевательства? Которая будет падать перед вами на колени и благодарить за каждое милостиво брошенное слово?
— Я хочу, чтобы он был счастлив!
— Он и так счастлив. Мы счастливы. Но вы этого не видите, потому что слепы от своей гордыни.
Валентина Петровна развернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Марина осталась одна с сыном, который теперь плакал уже во всю силу. Она прижала его к себе, чувствуя, как слёзы катятся по её щекам.
Вечером, когда Алексей вернулся с работы, дома царила гробовая тишина. Мать сидела в гостиной, невестка заперлась в спальне. Он метался между ними, пытаясь понять, что произошло, но ни та, ни другая не хотели говорить.
— Мам, что случилось? — спросил он в который раз.
— Спроси у своей жены, — холодно ответила Валентина Петровна. — Она считает, что знает лучше меня, как воспитывать детей.
— Марина, ну скажи же что-нибудь! — попросил Алексей, заглядывая в спальню.
— Спроси у своей матери, — так же холодно ответила Марина. — Она считает, что я недостойна быть твоей женой.
Алексей чувствовал, как его голова идёт кругом. Он знал, что рано или поздно это произойдёт, но надеялся, что время сгладит острые углы, что появление внука изменит ситуацию к лучшему.
На следующее утро Марина проснулась рано. Миша спал в своей кроватке, Она встала и пошла на кухню приготовить завтрак. Но, проходя мимо гостиной, услышала тихий разговор.
— Алёша, милый, — говорила Валентина Петровна. — Я знаю, что ты меня любишь. И я знаю, что ты видишь, что происходит в твоей семье.
— Мама, не начинай…
— Послушай меня. Я прожила жизнь, у меня есть опыт. Твоя жена… она не справляется. Посмотри на эту квартиру — везде пыль, бельё не глажено, она сама ходит в каком-то халате. Это не жена, это… домработница, и то плохая.
— Мама, у неё маленький ребёнок. Она устаёт.
— Устаёт? А я что, не уставала, когда растила тебя одна? Но я всегда следила за собой, за домом. А она… она деградирует. И тебя тянет за собой.
Марина почувствовала, как кровь приливает к лицу. Она стояла за дверью и слушала, как свекровь медленно, методично разрушает её брак.
— Алёша, пока не поздно, подумай. Ты ещё молод, красив, успешен. Ты можешь найти себе достойную женщину. Образованную, ухоженную, из хорошей семьи. Которая будет украшением твоей жизни, а не обузой.
— Мама, я люблю Марину.
— Любовь — это не только чувства. Это и совместимость, и общие интересы, и равный социальный статус. Посмотри правде в глаза — что у вас общего? О чём вы разговариваете? О пелёнках и кашах?
— У нас есть сын.
— Да, есть. И именно поэтому тебе нужно подумать о его будущем. Какой пример ты хочешь ему показать? Отца, который довольствуется малым, или отца, который стремится к лучшему?
Марина не могла больше слушать. Она развернулась, вернулась в спальню и начала собирать вещи свекрови. Руки дрожали от злости, но она методично складывала блузки, юбки, туфли. Всё аккуратно, как и подобает воспитанной женщине.
Когда чемоданы были готовы, она взяла их и направилась на кухню. Валентина Петровна и Алексей всё ещё разговаривали, но замолчали, увидев её.
— Так, всё, погостила и хватит! — сказала Марина, ставя чемоданы на пол.
Валентина Петровна посмотрела на багаж, потом на невестку.
— Что это значит?
— Это значит, что ваш визит закончен. Вы собираетесь и уезжаете. Прямо сейчас.
— Марина, что происходит? — растерянно спросил Алексей.
— Происходит то, что должно было произойти три года назад. Твоя мать не изменилась. Она всё та же ядовитая змея, которая пытается разрушить наш брак.
— Как ты смеешь! — вскочила Валентина Петровна. — Ты не можешь выгнать меня из дома моего сына!
— Могу. Это наш дом. Мой и Алексея. И я не позволю вам отравлять нашу жизнь дальше.
— Алёша, скажи что-нибудь! — обратилась к сыну свекровь.
Алексей молчал, глядя то на мать, то на жену. Марина видела в его глазах растерянность, боль, непонимание.
— Марина, — тихо сказал он. — Может, не стоит так резко? Мама действительно хотела помочь…
— Помочь? — Марина рассмеялась горько. — Алексей, я слышала ваш разговор. Я слышала, как твоя мать убеждает тебя бросить меня. Как она говорит, что я не достойна тебя, что я плохая мать, что я деградирую.
Алексей побледнел. Он посмотрел на мать, и в его взгляде было столько боли, что Валентина Петровна невольно отступила.
— Я… я просто хотела…
— Что вы хотели? Разрушить мою семью? Лишить мужа?
— Я хотела, чтобы он был счастлив!
— Я и так счастлив!
Марина взяла чемоданы и протянула их свекрови.
— Запомните, — сказала она тихо, но твёрдо. — Если ваша нога ещё раз появится на пороге нашего дома, я забираю Мишу и подаю на развод. Мне надоело бороться с вами за собственную семью.
— Ты не можешь забрать моего внука! — закричала Валентина Петровна.
— Могу. И сделаю. Если вы не исчезнете из нашей жизни навсегда.
Валентина Петровна схватила чемоданы. Её руки тряслись, лицо было белым от злости.
— Алёша, — сказала она, поворачиваясь к сыну. — Ты позволишь ей так со мной поступить?
Алексей молчал долго. Очень долго. Потом медленно кивнул.
— Да, мама. Позволю. Потому что Марина права. Ты не изменилась. Ты всё так же считаешь, что знаешь лучше всех, как нам жить. Но это наша жизнь. Наша семья. И если ты не можешь её принять, то… то прощай.
Валентина Петровна смотрела на сына так, словно он ударил её. Потом взяла чемоданы и пошла к выходу.
— Ты пожалеешь, — сказала она, остановившись в дверях. — Вы оба пожалеете!
Дверь захлопнулась. Марина и Алексей остались стоять на кухне, не глядя друг на друга.
— Я не хотела, — тихо сказала Марина. — Не хотела, чтобы ты выбирал между нами.
— Я не выбирал, — ответил Алексей. — Я просто… просто понял, что моя мать никогда не примет тебя. Никогда не примет нас. И я не могу больше позволять ей разрушать то, что мы построили.
Он обнял жену, и она почувствовала, как слёзы снова подступают к глазам.
— Будет ли она звонить? — спросила она.
— Наверное. Но только мне. Как и раньше.
— И что мы будем делать?
— Будем жить. Растить сына. Быть счастливыми. Без неё.
Из детской донёсся плач. Миша проснулся. Марина пошла к нему, а Алексей остался стоять на кухне, глядя в окно на удаляющееся такси.
Он знал, что сделал правильный выбор. Но почему же на сердце было так тяжело?
Прошло два года. Валентина Петровна звонила сыну каждую неделю, но о невестке и внуке не спрашивала. Алексей рассказывал о них сам, но коротко, без подробностей. Марина иногда слышала эти разговоры и чувствовала странную смесь облегчения и грусти.
А Миша рос, смеялся, учился ходить и говорить. И в доме, наконец, воцарился мир.
Незваные гости