Илья стоял напротив неё в парке и обрывал цветочки с отломанной ветки сирени. Цветы падали под ноги Вики. Она следила за их полётом, не поднимая глаз на Илью — ведь всё легче, чем встречаться взглядом с тем, кто не верит тебе. Категорически, абсолютно не верит в момент редкой правдивости.
— Но это правда, — ответила Вика бесцветным голосом, — я беременна.
Илья шумно выдохнул. Его не на шутку раздражала эта упёртость.
— Это такая же правда, как та, когда я нашёл засос на твоей шее, прикрытый горлом от свитера? Ты сказала мне, что случайно обожглась плойкой, ха-ха! Как будто я не знаю как выглядят засосы. Или как тебя видели в компании пьяных ментов за день до нашего разрыва? Или то, как ты двое суток типа зависала на встрече с одноклассниками, а мне потом говорили, что ты была у кого-то на хате? Ты каждый раз врала мне, плетя небылицы, пользуясь тем, что я люблю тебя! Каким ослом нужно быть, чтобы верить тебе после всего?
Вика принялась рыться в заднем кармане джинсов. Она заметно волновалась и совсем не выглядела шл*шkой, скорее, это был потерянный ребёнок, который готов отдаться каждому за ласковое слово… Вика не знала материнской любви – пока мать занималась устройством личной жизни, Вика воспитывалась скупой на эмоции бабушкой.
Нельзя сказать, что Вика отдавалась первому встречному, но ей было трудно сказать «нет», отказать, ей хотелось быть нужной, любимой, но получалось так, что её просто использовали. И она шла вслепую, особо не перебирая, всё ещё надеясь на человеческую честность, но уже не веря в неё.
Привычка…
Жизнь, как во сне…
Отчаянные шаги по краю пропасти…
Она не думала, что можно упасть так, что разобьёшься. Вика вообще особо ни о чём не задумывалась. Она не верила ни себе, ни другим, продолжая бултыхаться туда-сюда, как бревно посреди океана. Не верила она и Илье, который был единственным парнем, действительно влюблённым в неё. Вика врала ему, потому что не верила в искренность чувств Ильи. Она играла с ним в ту же игру, в которую с ней играли другие, пока Илья не нашёл в себе гордости, чтобы окончательно всё прекратить. Он достаточно был унижен. Больше она его не проведёт.
Прошло два месяца с тех пор, как они расстались. И вот Вика позвала его на встречу под предлогом «очень срочного дела». Илья пришёл в парк, к фонтану, полный решимости выстоять. Он всё ещё питал к ней чувства… тяжело её видеть. Но он не поведётся больше ни на какую ложь! Он не даст запудрить себе мозги!
В парке было малолюдно. Он видел, что Вика идёт к нему издалека: на ней лёгкая весенняя курточка цвета недавно вылупившегося цыплёнка. Тонкие, стройные ножки Вики были обтянуты джинсиками и она шла неуверенно, словно пугаясь, что ступает куда-то не туда – ну точно свежий цыплёнок. «Что-то она совсем жалкая», — подумал Илья.
Весна вступила в свои права, но для Ильи она казалась какой-то нереальной. Его последняя весна в этом городе! Илья получил работу в областном центре и через неделю уезжал туда вместе с матерью. Двадцать шесть лет – пора браться за ум! Уж кто-кто, а Вика, двадцатилетняя наивная дурочка, его точно не остановит. Он смотрел на неё, между ними оставалось шагов двадцать… Илья протянул руку к сиреневому кусту и сорвал одно из соцветий. Воздух был наполнен сладковатым запахом цветения, а под ногами хрустели прошлогодние листья, смешанные с молодой травой. Парк, где они когда-то гуляли, смеялись и мечтали, теперь казался ему пустым, несмотря на прохожих и детский гвалт со стороны площадки. Здесь они впервые поцеловались.
— Зачем ты позвала меня сюда? — спросил он, стараясь звучать холодно, хотя внутри всё клокотало.
— Мне нужно было тебе кое-что сказать, — прошептала она, не поднимая глаз.
— Опять врать? — он усмехнулся, но в его голосе не было радости. — Вика, ты уже надоела. Сколько можно? Мы больше не будем встречаться – никогда и ни за что.
Факт своего отъезда Илья решил приберечь напоследок.
Она вздрогнула, словно от удара, но быстро собралась. Её пальцы сжали край свитера так, что костяшки побелели.
— Да, я понимаю, но дело не в этом… Я беременна, — выдохнула она, наконец подняв на него глаза.
Илья замер. В её глазах он искал хоть каплю правды, но видел только страх и неуверенность. Весенний ветерок играл её волосами, и на мгновение он вспомнил, как любил их запах. Но это было давно.
— От кого? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие.
— От тебя, — быстро ответила она. — Илья, я клянусь, это твой ребёнок.
Он рассмеялся. Громко, горько. Его смех прозвучал как-то неестественно в этом тихом уголке парка.
— Ты серьёзно? Ты думаешь, я поверю? После всего, что было? После твоего вранья, твоих «бабушек», которые вдруг заболевали, когда ты пропадала на двое суток? После твоих пьяных ментов? Ты думаешь, я поверю, что это мой ребёнок и что ты вообще беременна?
Вика сжала губы, её глаза наполнились слезами.
— Это правда.
И тут Илья, обрывая ей под ноги цветки сирени, категорически заявил, чтобы она уходила, что она не беременна, хватит врать! Потом Илья вновь перечислил все её грешки и отшвырнул ветку сирени в сторону.
Вика достала из кармана джинсов сложенный листок бумаги и протянула ему.
— Вот, смотри. У меня есть справка от врача.
Он взял её. Увидел печати из поликлиники. Выдана Капустиной Виктории… «беременность двенадцать недель». Вика забрала у него справку.
— Это не мой ребёнок, — уверенно заявил Илья. Он был взбешён пуще прежнего. — Иди к тому, с кем ты его нагуляла. Я не верю тебе!
Он развернулся уходить. Вика засеменила с ним рядом.
— Нет, Илья, это твой ребёнок, я клянусь! Мы расстались и я больше ни с кем не спала!
— Пф! – фыркнул Илья. – Хороши сказки!
Вика вцепилась в рукав его ветровки, лицо её выражало крайнюю степень отчаяния.
— Илья, пожалуйста, это правда! Я клянусь тебе всем: своим здоровьем, здоровьем моей бабушки! Я беременна от тебя!
— И что ты хочешь от меня?! Что?! – заорал Илья, с силой одёргивая от неё свою руку. — Думаешь, я поверю?! Думаешь, женюсь на тебе и буду мало того, что выращивать чужих детей, как олень, так ещё и терпеть твои хождения налево?
Вика дрожала как лист подорожника, мимо которого только что пронёсся велосипедист. Слёзы уже стояли в её глазах.
— Я больше так не буду… Я изменюсь…
— Вика, запомни: ты — ноль! Абсолютный! Ты в этой жизни способна только на то, чтобы постоянно врать. Я не знаю, зачем ты это делаешь, но я больше не хочу быть частью твоих игр. И вообще я уезжаю из города, больше мы с тобой не увидимся.
Она заплакала. Слёзы катились по её щекам, оставляя мокрые следы. Она пыталась что-то сказать, но слова застревали в горле. Ветер развевал её волосы, и она казалась такой маленькой, такой беззащитной. Но Илья больше не мог ей верить.
— Ну и уходи! – прокричала она, захлёбываясь, — я больше никогда тебя не побеспокою! Ты ничего обо мне не услышишь!
Она побежала. Илья смотрел на неё в последний раз, на ту девушку, которую он когда-то любил. На ту, которая стала для него символом боли и разочарования. Её боль, её слёзы, её дрожащие руки — всё это теперь казалось ему чужим, не имеющим отношения к его жизни.
— Прощай, Вика, — сказал он и тоже ушёл в противоположную сторону.
Он вышел за ворота парка и глубоко вздохнул. Весна. Начало мая. Илья шёл по улице, и ветер гнал по небу лёгкие облака. Где-то вдалеке играла музыка, и кто-то смеялся. Он сжал кулаки и ускорил шаг. Впереди была новая жизнь. Без лжи. Без боли. Без неё. Он рассуждал мысленно:
«Захотела навязать мне нагулянного ребёнка! Какова прохвостка, а? Ну ничего, сделает аборт, ей не привыкать – сделала же мини-аборт от какого-то женатика до встречи со мной… Думала, я не знаю! Но городок-то у нас небольшой, общих знакомых хватает!»
Прошло шесть лет.
Илья сидел на краю кровати в пустой квартире, которую они когда-то делили с женой. На столе лежали бумаги — заявление на развод, раздел имущества, список вещей, которые нужно было забрать. Он смотрел на них, но не видел. В голове крутились одни и те же мысли: как всё дошло до этого? Шесть лет брака, шесть лет попыток, надежд и разочарований. Они хотели детей, но судьба будто смеялась над ними — каждый раз, когда казалось, что вот оно, чудо, всё рушилось – выкидыши один за другим. И с каждым разом они отдалялись друг от друга всё больше.
Он вспомнил их последний разговор. Жена стояла у окна, её голос был спокоен, но в глазах читалась усталость.
— Илья, я больше не могу. Мы пытались, но… ничего не выходит. Я ухожу.
Он тогда молчал, не зная, что сказать. Весь последний год он боролся, пытаясь удержать её. И даже сейчас он хотел бы остановить её, сказать, что всё ещё можно исправить, но слова застряли в горле. Илья понимал, что их брак навсегда разрушен. А потом она ушла, и дверь закрылась с тихим щелчком, который отозвался в его душе гулким эхом.
Теперь он ждал суда. Официального конца того, что они когда-то называли любовью. Им предстояло разделить купленную в браке квартиру. Чтобы отвлечься, он уехал в родной город, где провёл свои детство и юность — нужно было разобраться с наследством после смерти дяди. У дяди не было детей и он завещал квартиру им с сестрой.
Он ехал на машине по хорошо знакомым улицам. Этот маленький провинциальный город он покинул много лет назад, думая, что никогда сюда не вернётся. Здесь была такая же сонная, размеренная жизнь, без пробок и толкучки на улицах… всё, как тогда. Но Илья подмечал перемены: центральную улицу преобразили, отреставрировали купеческие дома, новые фонари и плитка… «Ха! Даже здесь что-то меняется!» — подумал он с каким-то снобизмом.
После того, как они с матерью и младшей сестрой уехали отсюда в 2007, у Ильи не осталось никаких контактов с друзьями. Во время переезда было не до того, обустраивались, плюс новая работа… Менее, чем через полгода, он познакомился с будущей женой. Не до прошлого. А потом… то забывалось, то было просто неудобно разыскивать контакты и звонить. А может и не было у него здесь таких уж хороших друзей?
Зайдя вечером в магазин, он случайно встретился со старым знакомым. Пожалуй, только его и можно было назвать другом! Договорились встретиться вечером в баре, где когда-то неплохо проводили время.
Друг Юра остался всё также болтлив и весел. Обрюзг слегка… Поправился. Первую неловкость оба пытались скрыть за шутками и воспоминаниями о детстве. Когда их разогрел алкоголь, друзья почувствовали былую близость. Начались более личные вопросы:
— Ну, так как дела, Илюха? — спросил Юра, подливая и ему и себе в рюмки. — Дети, жена?
Илья мрачно кивнул и опрокинул в себя содержимое рюмки.
— Детей нет, а с женой всё кончено. Суд на конец июня… Шесть лет… и ничего. Всё впустую. Ни детей, ни семьи. Только ипотечная квартира и барахло, которое будем делить.
Юра задумчиво покрутил стакан в руках.
— Эх, жизнь… А помнишь Вику Капустину?
Илья поморщился. Это имя он не слышал уже много лет. Вика… Не сразу, но Илье удалось вычеркнуть её из памяти – ту девушку, с которой он расстался в мае 2007-го. Тогда это было болезненно, но время сделало своё дело — он забыл. Или так думал.
— Вика? — переспросил он, стараясь звучать равнодушно. — Ну, помню. А что?
Юра замялся, словно не зная, как продолжить.
— Ну… ты же знаешь, я не люблю лезть в чужие дела. Но выпил и вот… язык чешется… — он вздохнул. — Шесть лет назад, в ноябре 2007-го, после вашего расставания, она родила.
Илья замер. В голове внезапно прояснилось, хотя выпил он уже немало.
— Что? — спросил он, не веря своим ушам.
— Двойню. Мальчика и девочку.
А? – совсем обалдел Илья.
— Все говорят, что это твои дети, — продолжил Юра, избегая его взгляда. — Мальчик, особенно… ну, вылитый ты.
— Кто говорит?!
— Да все поначалу, пока помнили как ты выглядишь. Сама Вика ни в чём не признавалась, молчит словно рыба.
Илья почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он поставил рюмку на стол, стараясь не дрожать.
— Ты… ты серьёзно? Двойня?!
Юра кивнул.
— Я бы не стал тебе говорить, если бы не был уверен. Мальчишка одно лицо с тобой. Повторяю, Вика никогда не говорила, чьи это дети, но… ну, ты сам поймёшь, когда увидишь.
У Ильи комок подступил к горлу.
— Где она? Вика?
— Живёт здесь, в городе. Вроде бы работает где-то, но я точно не знаю. Так-то мы не общаемся, встречаемся иногда на улице.
Илья помотал головой, как большая собака.
— И как она живёт вообще? Муж есть или также гуляет?
— Насколько я знаю одна сейчас. С бабкой жила… С тех пор, как родила, она перестала шататься, повзрослела.
Илья выровнял спину, в глазах промелькнуло решимость.
— Слушай, а у тебя есть её адрес?
— Прости, друг, вообще не в курсе. Только знаю, что это район частных домов, а где… Могу узнать, поспрашиваю у знакомых.
— Давай сейчас звонить и узнавать. Я хочу увидеть этих детей, чтобы всё прояснилось.
Весь остаток вечера они звонили по старым знакомым. Никто не знал адреса Вики, но им удалось раздобыть её телефон. Илья, уже полностью трезвый, рассматривал цифры, которые Юра нацарапал на салфетке.
— Звони ты! – взмолился Илья, — только не говори что я с тобой. Просто узнай как дела.
Юра улыбнулся и набрал номер Вики. Она быстро взяла трубку и Юра заговорил весёлым бодрячком:
— Вика, привет! Сколько зим, сколько лет! Это Юра Немидов, помнишь, хе-хе? А я вот думаю позвоню, узнаю как дела у старой подруги…
Пока Юра говорил, бросая хитрые взгляды на Илью, тот сидел и кусал себе ногти, сплёвывая их на пол. Наконец Юра произнёс слова прощания и заверения, что надо держать связь.
— Ну что! – сказал он Илье, откидываясь на спинку стула, — живёт она с бабкой и детьми, как я и говорил. Работает у нас на фабрике закройщицей, по зарплате там не разгуляешься. Ах, да, муж у неё был, но недолго, год назад развелись. Что думаешь?
— Не знаю… Она спокойна? Как отреагирует на моё появление?
— А ты возьми и узнай! Вот её телефон, завтра соберись с духом и позвони.
— И что сказать? «Прости, Вика, а ты случайно детей не от меня родила?» Она меня не пошлёт?
—Не знаю, Илюха, тебе решать. Насколько сильно ты их хочешь увидеть?
Илья вышел из бара. Холодный ветер с мелким дождём бил ему в лицо, но он почти не чувствовал этого. В голове крутилась только одна мысль: «Дети… мои дети? Неужели в тот день она сказала правду?» Он шёл по знакомым улицам, не замечая времени. Вот площадь, по которой они с Викой проходили не раз, вот парк, где они целовались. Всё было так близко, и в то же время так далеко. Любым способом Илья должен был добиться встречи с детьми.
Брошенная кукла