Наталья смотрела на документы спокойно. Почему-то даже злобы не было.
– Так значит, ты всё-таки решилась? – Владимир смотрел на жену с плохо скрываемым раздражением. – И что дальше? Как делить будем?
Наталья подняла глаза. В них не было ни слёз, ни мольбы – только решимость, которая появилась после бессонной ночи, проведённой за размышлениями о своей загубленной жизни.
– Забирай всё, – произнесла она тихо, но твёрдо.
– Что значит «всё»? – Владимир недоверчиво прищурился.
– Квартиру, дачу, машину, счета. Всё, – она обвела рукой пространство вокруг. – Мне ничего не нужно.
– Ты шутишь? – он начал улыбаться. – Или это какой-то женский трюк?
– Нет, Володя. Ни шутки, ни трюки. Тридцать лет я откладывала свою жизнь на потом. Тридцать лет я стирала, готовила, убирала, ждала. Тридцать лет я слышала, что путешествия – это пустая трата денег, что мои увлечения – это блажь, что мои мечты – это глупости. Знаешь, сколько раз я хотела съездить к морю? Девятнадцать. Знаешь, сколько раз мы ездили? Три. И все три раза ты ворчал, что дорого и незачем.
Владимир хмыкнул.
– Опять ты за старое. У нас была крыша над головой, была еда…
– Да, была, – кивнула Наталья. – А теперь у тебя будет ещё и всё остальное. Поздравляю с победой.
Адвокат смотрел на происходящее с нескрываемым удивлением. Он привык к слезам, крикам, взаимным обвинениям. Но эта женщина просто отдавала всё, за что обычно бьются до последнего.
– Вы понимаете, что говорите? – тихо спросил он Наталью. – По закону вы имеете право на половину совместно нажитого имущества.
– Понимаю, – она улыбнулась так светло, будто сбросила с плеч невидимый груз. – А ещё я понимаю, что половина пустой жизни – это просто пустая жизнь в миниатюре.
Владимир с трудом скрывал ликование. Конечно, он не ожидал такого поворота событий. Планировал торговаться, возможно угрожать, точно манипулировать. А тут – такой подарок судьбы!
– Вот это по-взрослому! – он хлопнул ладонью по столу. – Наконец-то ты проявила благоразумие.
– Не путай благоразумие с освобождением, – тихо ответила Наталья и подписала документы.
Домой они ехали в одной машине, но словно на разных планетах.
Владимир что-то тихо напевал себе под нос — кажется, марш или старая песенка из детства. Машина мягко покачивалась на кочках, и от этого его свист тоже то пустил круг в воздухе, то вдруг затих.
Наталья не слушала — она вообще почти не слышала окружающего, потому что её взгляд был прикован к мутному стеклу, за которым проносились весёлые ели и сосны, а сердце трепетало, словно молодая птица в первый полёт.
Как странно: обычная дорога, усталый вечер, и вдруг — невыразимое ощущение простора внутри. Будто тяжёлый ком за долгое время внезапно испарился. Наталья улыбнулась, коснулась пальцами прохладной щёки и подумала: вот оно, это и есть свобода…
Человеку иногда достаточно одного мгновения, одного взгляда сквозь окно на убегающие вдаль деревья — чтобы вся жизнь заиграла новыми, давно забытыми красками.
Спустя три недели Наталья стояла посреди маленькой комнаты в Клину.
Съёмное жильё выглядело скромно: кровать, шкаф, стол и небольшой телевизор. На подоконнике приютились два горшка с фиалками – первая самостоятельная покупка на новом месте.
– Ты действительно рехнулась, – голос сына Кирилла звучал в телефонной трубке с отчётливым раздражением. – Бросила всё и уехала в эту дыру?
– Я не бросила, сынок, – спокойно возразила Наталья. – Я оставила. Это разные вещи.
– Мам, но как же так? Папа сказал, ты ему всё отдала добровольно. Он теперь даже дачу собирается продавать – говорит, зачем ему одному столько возни.
Наталья улыбнулась, глядя на себя в маленькое зеркало на стене. Уже неделю она ходила с новой стрижкой, которую никогда не решилась бы сделать при Владимире. «Слишком молодёжная», «несолидная», «что люди скажут» – привычные фразы эхом отдавались в памяти.
– Пусть продаёт, – легко согласилась она. – Твой отец всегда знал, как распоряжаться имуществом.
– А как же ты? У тебя совсем ничего не осталось!
– У меня осталось самое главное, Кирилл. Моя жизнь. И знаешь, что удивительно? Оказывается, в пятьдесят девять можно начать её заново.
Наталья устроилась администратором в небольшой частный пансионат для пожилых людей. Работа оказалась непростой, но интересной. А главное – появились новые знакомства и свободное время, которым она теперь распоряжалась сама.
Владимир тем временем упивался своей победой.
Первые две недели он ходил по квартире, словно хозяин нового замка, рассматривая всё вокруг с чувством полного обладания. Больше никто не будет делать ему замечаний, никто не станет напоминать о неубранных носках или невымытой посуде.
– Ты везунчик, Володя, – говорил ему друг Семёныч, попивая коньяк на кухне. – Другие мужики половину всего теряют, а то и больше, а ты – в полном шоколаде! И квартира, и дача, и машина – всё твоё.
– Да уж, – Владимир самодовольно усмехался. – Наконец-то Наталья проявила благоразумие. Видно, поняла, что без меня пропадёт.
К концу первого месяца эйфория начала сменяться первыми неудобствами.
Чистые рубашки странным образом перестали появляться в шкафу. Холодильник зиял пустотой, а готовить полноценный обед оказалось сложнее, чем представлялось. На работе коллеги начали замечать, что Владимир выглядит не таким опрятным, как раньше.
– Что-то ты осунулся, Владимирыч, – заметил начальник отдела. – Всё в порядке дома?
– Более чем, – бодро отвечал Владимир. – Просто небольшая реорганизация быта.
Однажды вечером он открыл холодильник и обнаружил там лишь бутылку кетчупа, пачку плавленых сырков и начатую бутылку. Желудок предательски заурчал, напоминая, что утром Владимир успел проглотить лишь бутерброд.
– Чёрт возьми, – буркнул он себе под нос, с явным раздражением хлопнув дверцей. – Так дальше не пойдёт… Надо что-то решать.
Словно спасаясь от этих мыслей, Владимир тут же заказал еду – куда без доставки, если холодильник вновь как степь весной: пусто, лишь редкие ростки несвежей зелени на нижней полке. Пока ждал курьера, привычно разбирал ворох счетов. И вот тут его, как холодной водой, окатили цифры: коммуналка, интернет, карта, электричество…
Раньше всё это казалось какой-то фоновый возней, проблемой из параллельной реальности. Наверное, так бывает: пока рядом кто-то есть, быт идёт сам собой. Не замечаешь расходов, не задумываешься — просто живёшь.
Тут раздался настойчивый звонок — словно выдернули из водоворота мыслей. Курьер протянул ему пакет и терминал.
– Пятьсот восемьдесят рублей, – ровным тоном.
– Сколько?! – подскочил Владимир так, что чуть не выронил ключи. – За что, простите, за жаркое и воду?
– Ну… стандартная цена сейчас, – пожал плечами курьер с видом человека, который такое удивление слышит по сто раз в день.
Он молча заплатил, вернулся в квартиру и остановился на пороге кухни. Всё тишина. Даже холодильник гудит как-то напряжённо, будто и ему одиноко. Квартира — большая, с модными лампами и зеркалами, со всеми этими вещами, о которых раньше мечтал… Но теперь кажется просто комнатой ожидания. Холодной. Пустой. Такой огромной, что ветер мог бы завыть в коридоре — точно так же, как в душе у Владимира.
Наталья стояла на берегу Чёрного моря, подставляя лицо солнцу и солёному ветру.
Вокруг шумела группа таких же «возрастных» туристов – клуб активных пенсионеров организовал недельную поездку в Крым. Впервые в жизни она путешествовала без постоянных напоминаний о деньгах, потраченных «впустую», без ворчания и подсчётов, сколько можно было бы сэкономить, оставшись дома.
– Наташа, иди фотографироваться! – окликнула её новая подруга Ирина, энергичная вдова шестидесяти лет, с которой они познакомились в кружке рисования.
Наталья радостно побежала к группе, выстроившейся для совместного снимка. Кто бы мог подумать, что в её возрасте можно носить яркий сарафан, ходить с распущенными волосами и смеяться как девчонка?
– А теперь селфи! – скомандовала Ирина, доставая длинную палку для телефона. – И обязательно выложим в группу!
Вечером, сидя в номере, Наталья разглядывала получившиеся фотографии. На них была женщина с сияющими глазами и счастливой улыбкой – женщина, которую она почти не узнавала. Когда исчезла та вечно напряжённая складка между бровями? Когда плечи расправились, а в движениях появилась лёгкость?
– Надо бы выложить в соцсети, – сказала себе Наталья и, помедлив, опубликовала несколько снимков в своём почти забытом профиле.
А в Москве Владимир тем временем боролся с прорвавшей трубой на кухне. Вода залила пол, испортила тумбочку, а вызванный сантехник равнодушно сообщил, что «таких уже не делают» и придётся менять весь стояк.
– Какого чёрта! – ругался Владимир, вытирая мокрый пол старыми полотенцами. – Где этот чёртов телефон сантехника? Наталья всегда знала, кому звонить.
Он вдруг осознал, что жена держала в памяти десятки телефонов – от сантехника до хорошего парикмахера, от проверенного мясника на рынке до надёжного мастера по ремонту обуви. Этот невидимый каркас бытового комфорта рухнул в одночасье, оставив его наедине с проблемами, которые раньше решались словно по волшебству.
– Дурацкая труба! – он с остервенением бросил мокрую тряпку. – И готовить надо, и стирать надо, и ещё эта чёртова работа…
В тот вечер, когда вода была наконец перекрыта, а лужа кое-как убрана, Владимир вспомнил, что давно не заходил в социальные сети. От скуки он начал пролистывать ленту и вдруг замер – на экране светилось радостное лицо Натальи на фоне моря. Она была в каком-то ярком сарафане, с новой стрижкой и выглядела… счастливой?
– Что за ерунда, – пробормотал он, увеличивая фотографию. – Она же практически без средств уехала!
Комментарии под фото только усилили его замешательство:
«Наташенька, такая молодая на фото!»
«Отлично выглядишь, подруга!»
«Море тебе к лицу!»
Он пролистал профиль дальше и обнаружил ещё больше удивительного: какие-то посиделки в библиотеке, группа людей с мольбертами в парке, Наталья с букетом полевых цветов, сидящая на скамейке.
– Что за чертовщина, – Владимир отложил телефон и оглядел пустую кухню с грязной посудой в раковине. – Она же должна была… должна была…
Он не мог закончить фразу, потому что внезапно осознал – он действительно ожидал, что Наталья будет страдать без него, без всего того, что он считал важным. Но на фотографиях была совсем другая женщина – словно сбросившая годы и обретшая свободу.
Через несколько дней на даче прохудилась крыша. Надвигалась гроза, и нужно было срочно укрывать чердак.
– Семёныч, выручай! – взмолился он по телефону. – Хоть гвоздей привези, я один не справлюсь.
– Извини, Вовчик, – отозвался друг. – У меня тёща в больнице, я с ней сижу. Слушай, а чего Наталью не позовёшь? Она ж всегда тебе помогала.
– Она… – Владимир запнулся. – Она уехала.
– Как уехала? – удивился Семёныч. – Куда?
– Просто уехала, – отрезал Владимир. – Ладно, сам справлюсь.
Но справиться оказалось сложнее, чем он думал. Дождь барабанил по крыше, когда он, чертыхаясь, пытался натянуть плёнку на протекающий участок. Внезапно нога соскользнула, и Владимир с криком покатился вниз. Грохнувшись на землю, он почувствовал острую боль в лодыжке.
– Растяжение связок, повезло вам, – равнодушно сообщил молодой врач в травмпункте. – Могло быть и хуже. Неделю покой, ногу держать в приподнятом положении.
– Неделю? – Владимир поморщился от боли. – А кто ремонтом заниматься будет? У меня крыша течёт!
– Это ваши проблемы, – пожал плечами врач, выписывая рецепт. – Пусть жена поухаживает, а вы лежите.
Владимир хотел что-то возразить, но промолчал.
Три дня он провёл в полном одиночестве, с трудом передвигаясь по квартире на костылях. Заказанная еда закончилась, да и стоила недёшево. Попытки приготовить что-то самому заканчивались неудачно – стоять у плиты на одной ноге было почти невозможно.
На четвёртый день он не выдержал и позвонил сыну.
– Кирилл, привет, – начал он нарочито бодрым голосом. – Как дела?
– Нормально, пап, – в голосе сына слышалась настороженность. – Что-то случилось?
– Да нет, просто… – Владимир запнулся. – У меня небольшая травма, нога. Может, заскочишь, поможешь старику?
Повисла пауза.
– Извини, пап, я сейчас в Питере, в командировке. Вернусь через три дня.
– А… ну ладно, – разочарование комом застряло в горле. – Ничего, справлюсь.
– Слушай, – нерешительно произнёс Кирилл, – а ты маме звонил? Она бы могла…
– Нет! – резко оборвал его Владимир. – Зачем ей звонить? Я прекрасно справляюсь сам.
Он первым повесил трубку и швырнул телефон на диван. Нелепая гордость не позволяла признаться, что он скучает по Наталье, по её заботе, по её присутствию в доме. Раньше он никогда не замечал, сколько всего она делала – просто потому, что всё делалось незаметно, без шума и требований благодарности.
Через полторы недели Владимир наконец смог ходить без костылей. Первым делом он поехал на дачу оценить ущерб от дождя. Зрелище оказалось удручающим – потолок в мансарде покрылся пятнами плесени, любимый диван был безнадёжно испорчен, а в воздухе стоял затхлый запах сырости.
– Да что ж такое, – пробормотал он, опускаясь на скамейку в саду.
Яблони, за которыми всегда ухаживала Наталья, стояли неухоженными. В высокой траве почти не было видно дорожек, которые она когда-то любовно выкладывала камнями. Всё вокруг словно осиротело без её заботливых рук.
На обратном пути он остановился у придорожного кафе. Уставший и расстроенный, Владимир заказал борщ и компот. Первая ложка супа неожиданно вызвала ком в горле – борщ был совсем не такой, как у Натальи, слишком кислый и безвкусный.
– Всё в порядке, мужчина? – участливо спросила проходившая мимо официантка.
– Да, просто… – он не нашёл, что ответить. Как объяснить, что простой борщ вдруг напомнил о целой жизни, которую он потерял?
Вернувшись домой, Владимир долго сидел в тишине, разглядывая фотографии на полке. Вот они с Натальей молодые, улыбаются на фоне Кремля. Вот семейный снимок, где Кирилл ещё маленький. Вот их двадцатилетие свадьбы…
– Какой же я дурак, – прошептал он, глядя на счастливое лицо жены на старой фотографии.
Набравшись решимости, Владимир взял телефон и написал сообщение. Но ответ пришел совсем не таким, как он ожидал.
Наталья переехала в приморский городок. Вокруг смеялись новые друзья, звучала музыка, и жизнь, настоящая жизнь, наконец-то принадлежала ей целиком.
В свои почти шестьдесят она наконец-то начала жить.
Он не должен знать