Морщинистые пальцы Лидии вцепились в чашку с остывшим чаем. Тридцать два года брака, три тысячи совместных ужинов, бесконечные стирки его рубашек — и вот она сидит одна в их кухне, где каждый сантиметр пропитан общими воспоминаниями.
— Я не понимаю, Витя, — её голос дрожал как струна. — Ты просто… уходишь?
Виктор методично складывал вещи в старый чемодан, словно выполнял рутинную работу. Его движения были неторопливыми, будто оставляли Лидии время смириться с происходящим.
— Лида, мы оба знали, что это рано или поздно случится, — он даже не повернулся к ней. — Между нами давно всё умерло. Я хочу пожить для себя. Мне шестьдесят, а я ещё ничего не видел.
Лидия вздрогнула, как от пощёчины. Тридцать два года их совместных путешествий, походов в театр, дней рождений, Новых годов в одночасье превратились в «ничего».
— И сколько ей лет? — Лидия задала вопрос, ответ на который уже знала.
— Тридцать пять, — Виктор наконец посмотрел на жену. — Её зовут Катя. Она… другая. Понимаешь?
— Моложе меня на двадцать два года? Это ты имеешь в виду? — Лидия чувствовала, как внутри что-то рвётся — бумага надежд и иллюзий.
— Не только это, — Виктор захлопнул чемодан. — Она яркая, смеётся громко, не контролирует каждую копейку.
— Я контролировала деньги, чтобы мы купили эту квартиру! Чтобы отправить Машу в университет! — голос Лидии невольно сорвался на крик.
— Вот видишь? — Виктор покачал головой. — Ты всегда кричишь. Я устал.
Лидия сжала губы. Она кричала? За тридцать лет можно было придумать обвинение посущественнее.
— Я вернусь за остальными вещами позже. Документы на квартиру у нотариуса, доля каждого — пятьдесят процентов, так что не вздумай ничего… — он запнулся, подбирая слово, — предпринимать.
— Куда ты сейчас? К ней?
— Да, Лида. К ней.
Виктор направился к выходу, но у двери остановился:
— Знаешь, я думаю, это к лучшему. Ты отдохнёшь от меня, остынешь. Может, даже поймёшь меня.
Лидия смотрела на него, не веря своим ушам.
— Понять тебя? — она горько усмехнулась. — А ты сможешь понять, что чувствую я?
— Ты сильная, Лида. Справишься.
Дверь захлопнулась, и Лидия осталась одна в квартире, где всё, от кружек до штор, выбиралось вместе. Она сидела неподвижно, пока чай окончательно не остыл, а затем внезапно швырнула чашку в стену.
Звон разбитого фарфора прозвучал как сигнал к действию.
— И всё? И он просто… ушёл? — голос дочери Маши звучал возмущенно из телефонной трубки.
— Да, собрал вещи и ушёл к ней, — Лидия ходила по квартире, прижимая телефон к уху, механически поправляя фотографии на стенах. — Представляешь, Маша, он сказал, что я «справлюсь».
— Господи, мама, какой… — Маша замолчала, подбирая цензурное слово. — Какой эгоист! Тридцать два года вместе!
— Тридцать два года, — эхом отозвалась Лидия, останавливаясь перед свадебной фотографией.
Две недели Лидия почти не выходила из дома. Смотрела в потолок, перебирала фотоальбомы, выплакала, кажется, все доступные слёзы. А потом однажды утром проснулась с пронзительной ясностью в голове.
— Я действительно справлюсь, — произнесла она вслух, обращаясь к пустой подушке справа.
В тот же день она позвонила своей давней подруге Нине, которая работала адвокатом по семейным делам.
— Лида, времени у нас немного, — Нина разложила на столе кафе бумаги. — Если он уже упомянул про раздел имущества, значит, эта Катя настраивает его против тебя.
— Что я могу сделать? — Лидия смотрела на подругу с решимостью в глазах.
— Срочно оформи дарственную на часть имущества на Машу. Что касается сбережений…
Лидия впитывала каждое слово, делая заметки. После встречи она отправилась в банк, где сняла половину денег с совместного счёта. «Пятьдесят процентов моё, Витя. Помнишь?»
— Госпожа Воронцова, вы уверены, что хотите закрыть этот вклад? — сотрудница банка смотрела с недоумением. — Он же на очень выгодных условиях.
— Абсолютно уверена, — Лидия улыбнулась так спокойно, что удивилась сама себе.
Следующие дни превратились в марафон по юридическим и нотариальным конторам. Лидия собирала документы, консультировалась, подписывала бумаги, делала копии. С каждым оформленным документом она чувствовала, как к ней возвращается контроль над собственной жизнью.
Звонок от Виктора раздался спустя месяц.
— Лида? — его голос звучал неуверенно. — Как ты?
— Прекрасно, Витя, — она произнесла это с искренней легкостью.
— Я… хотел бы заехать за остальными вещами. И поговорить.
Пауза.
— Конечно, приходи, — Лидия задумалась на мгновение. — Может, даже поужинаем вместе? Как в старые времена.
— Правда? — в его голосе звучала нескрываемая радость. — Я… я буду завтра в семь.
Закончив разговор, Лидия набрала Нину.
— Он хочет прийти завтра. Кажется, у него что-то случилось с этой… Катей.
— Готова поспорить, что молодая красотка быстро устала от его носков по квартире, — Нина хмыкнула. — У тебя все документы готовы?
— Все до единого, — Лидия посмотрела на аккуратную папку на столе. — Развод оформлен заочно, дарственная на имя Маши зарегистрирована, счета закрыты, новые открыты.
— Лидочка, ты молодец, — в голосе Нины звучала гордость. — Помни, что бы он ни говорил, держи спину прямо.
На следующий день Лидия впервые за долгое время сделала укладку. Надела то синее платье, которое, по словам Виктора, всегда ей шло. Приготовила его любимый ужин — картофельную запеканку с грибами.
В семь услышала, что в дверь позвонили.
Виктор выглядел постаревшим. Морщины на лице углубились, волосы поредели еще больше. И этот неуловимый запах чужого одеколона, который, кажется, намеренно не стал смывать.
— Лида, — он улыбнулся, неловко топчась на пороге, — ты прекрасно выглядишь.
Лидия заметила в его руках бутылку их любимого вина. Она молча указала на вешалку для верхней одежды и прошла на кухню.
— Пахнет потрясающе, — Виктор потянул носом, следуя за ней. — Моя любимая запеканка?
— Подумала, что стоит вспомнить старые времена, — голос Лидии звучал нейтрально, без эмоций.
Они сели за стол. Виктор неловко вертел в руках вилку, словно не знал, с чего начать разговор.
— Как ты живешь? — наконец спросил он.
— Замечательно, — Лидия положила ему порцию. — Хожу в бассейн, записалась на курсы итальянского.
— Итальянского? — он удивленно поднял брови. — Ты всегда хотела его выучить…
— Да, тридцать лет хотела, — она улыбнулась, отпивая вино. — А у тебя как дела, Витя? Как… Катя?
Виктор поперхнулся, отложил вилку.
— Мы… расстались, — он опустил взгляд. — Всё оказалось не так, как я думал.
— Вот как, — Лидия продолжала есть, как будто услышала о смене погоды.
— Она оказалась… слишком требовательной, — Виктор заговорил быстрее. — Постоянно жаловалась на мои привычки, требовала подарки, рестораны. Мы съехались, а через неделю она заявила, что я недостаточно обеспечиваю наш комфорт. Я, понимаешь? Я, который всю жизнь…
— У молодых женщин свои представления о жизни, — Лидия пожала плечами. — Разве ты не этого хотел? Яркую, которая «смеется громко»?
Виктор поморщился, узнав свои же слова.
— Лида, я… я совершил ошибку, — он потянулся к её руке, но она мягко отстранилась. — Я всё понял. Эти недели без тебя были кошмаром.
Лидия смотрела на него, на этого поникшего человека, с которым прожила большую часть жизни. Странно, но она не чувствовала ни злорадства, ни ненависти. Только усталость и… свободу.
— Мы можем всё исправить, — продолжил Виктор с надеждой в голосе. — Начать сначала. Я больше никогда…
— Подожди, — Лидия встала из-за стола и вышла в коридор. Вернулась с плотным коричневым конвертом. — Сначала посмотри сюда.
Виктор нахмурился, принимая конверт.
— Что это?
— Открой.
Он вытряхнул содержимое на стол. Свидетельство о расторжении брака. Документы о переоформлении части квартиры на Машу. Выписки из банка о закрытии совместных счетов.
Лицо Виктора менялось, пока он перебирал бумаги. Недоумение. Гнев.
— Что это за шутки? — его голос сорвался. — Ты что наделала?
— Я? — Лидия спокойно налила себе еще вина. — Я защитила себя, Витя. Как ты и сказал — я «справилась».
— Но это… это нечестно! — он смотрел на бумаги, как на ядовитых змей. — Квартира оформлена на нас обоих!
— Была, — кивнула Лидия. — Но ты ушел, а я, как законная супруга на момент дарения, имела право распорядиться своей частью. А поскольку мы теперь официально разведены, твоя доля осталась твоей. Машина тоже твоя, не переживай.
— Ты… ты подала на развод? Без меня? — Виктор схватился за голову. — Как ты могла?
— А как ты мог уйти после тридцати двух лет? — впервые за вечер в голосе Лидии зазвучала сталь. — Ты хотел свободы — теперь она у тебя есть. Полная.
Лидия не сразу ответила. Просто стояла в полумраке кухни, прижимая к груди тарелки, будто от них зависело равновесие этого вечера.
– Нет, Витя, – наконец сказала она, тихо, почти шёпотом. – Ты не всё потерял. Но ты потерял меня – ту, которую знал.
Наверное, ей стало его жаль – вот так, обессиленного, растрёпанного, чужого… И одновременно навсегда близкого человека. С этим ничего не поделаешь – столько общих лет, привычек, даже взгляд на часы чаще всего одинаковый. Казалось бы, откуда это берётся? Да кто его разберёт.
– Лида… – Он поднялся, руки у него дрожали. – Я не смогу один.
– Сможешь, – мягко перебила она. – Все могут. И ты сможешь, если захочешь.
Прямо за окном шелестело дерево – ночной ветер цеплялся за листья, будто и ему не хотелось отпускать лето. Лидия поймала себя на странной мысли: внутри уже не холодно, наоборот – даже тепло. Она когда-то боялась остаться одна. А сейчас… Сейчас впервые за много лет ей хотелось жить ради себя. Хотелось завтра придумать новый маршрут прогулки, приоткрыть балконную дверь и не бояться сквозняка. Хотелось впервые много лет не спрашивать разрешения ни у кого.
Она взглянула на Виктора, стоявшего в дверях, немного растерянного – как ребёнок среди разбитых игрушек.
– Попробуй, Витя, – сказала Лидия и впервые за весь вечер улыбнулась ему по-настоящему. – Всё не зря.
Он опустил голову. Долго смотрел в пол. А потом затруднённо кивнул – и впервые за долгие годы в его этом кивке не было ни упрёка, ни ожидания. Только тихое согласие с тем, что история их семьи закончилась не драмой, а надеждой – пусть каждый по отдельности.
– Я пойду, – сказал он.
– Я знаю, – ответила Лидия.
Когда дверь за ним захлопнулась, она ещё долго стояла на кухне, слушая, как притихла улица. И вдруг подумала: как странно начинается новая жизнь – почти всегда с тишины.
— Не всё. У тебя осталась твоя свобода, — она вернулась к столу, положила руку ему на плечо. — И знаешь, это действительно ценно. Просто ты пока не понимаешь, как ею правильно распорядиться.
Они долго молчали. За окном начало темнеть, огни города рассыпались яркими точками по черному бархату ночи. Где-то в глубине дома тикали настенные часы — верный признак уходящего времени.
— Я могу остаться сегодня? — наконец спросил Виктор. — Просто переночевать. На диване, конечно.
Лидия мягко улыбнулась.
— Нет, Витя. Уже нет. Теперь это другой дом.
Он понял. Медленно собрал документы, сложил их обратно в конверт. Встал, поправил рубашку механическим жестом.
— Я могу хотя бы изредка звонить тебе? Просто узнать, как ты?
— Конечно, — кивнула Лидия. — Мы прожили вместе слишком долго, чтобы быть совсем чужими.
Она проводила его до двери. Виктор обернулся на пороге, смотрел так, будто хотел запомнить каждую черту её лица.
— Ты потрясающая женщина, Лида. Я просто… забыл об этом.
— До свидания, Витя.
Дверь закрылась. Лидия прислонилась к ней спиной, выдохнула. А потом прошла в гостиную, взяла телефон и набрала номер дочери.
— Маша? Да, он приходил. Да, всё хорошо. Слушай, я тут подумала… А может, не в январе в Италию полетим, а уже в декабре? Я готова, милая. Я совершенно точно готова.
За окном начинался дождь, но Лидия этого не замечала. Она смотрела фотографии итальянских городов на экране планшета и улыбалась новому дню, которого раньше так боялась. Теперь она знала: после каждого конца всегда начинается что-то новое. И иногда нужно потерять, чтобы по-настоящему найти себя. И возможно совершенно все.
С какой целью советские водители оборачивали рули автобусов