Лена спешила на работу, и настроение у неё было просто отличное. Ну вот что ты с ней сделаешь, если она до безумия любила своё дело? Коллеги, бывало, посмеивались, мол, Ленка – не от мира сего. Как можно так тащиться от работы, где ответственности – вагон, а зарплата – кот наплакал? Но ей-то что!
Она видела огонёк надежды в глазах тех, кто её ждал, кому она могла помочь, а иногда даже вытащить с того света, казалось бы, безнадёжных. На курсе она была звездой, ей светило большое будущее. Но, отпахав практику на скорой, Лена поняла – её место именно здесь, рядом с сиренами и болью. И вот уже который год пошёл… Да и не рвалась она куда-то там, наверх. Слишком уж неприятные воспоминания тянулись из детства, из её семьи.
У подъезда Леночку всегда ждала смена бабушек. Они её любили, и она никогда не проходила мимо, просто кивнув.
— Здравствуйте, девочки!
— Здравствуй, Ленушка, — одна из старушек покачала головой. — Опять в ночь? Ну что ж у вас мужиков-то нет, чтобы по ночам работали? Это ж всякие больные бывают… и пьяные, и злые.
— А какая разница, — пожала плечами Лена. — Они же больные…
— Ну, беги, девочка, только осторожней там, — напутствовала бабушка.
— Ладно, спасибо, — улыбнулась Лена и пошла на остановку.
А старушки ещё долго судачили между собой.
— Бедная… Другая бы всех врачей на дух не переносила, а она сама пошла работать.
— Так поэтому и пошла, чтоб плохие врачи как можно меньше на вызовы ездили, — вздохнула другая.
— Может, ты и права, Никаноровна. Шутка ли, мать докторов не дождалась, у неё на руках померла…
— Ой, да, натерпелась девка. Отец-то сущий дурак был, что творил…
— Как ещё из Ленки человек-то такой хороший получился? Шутка ли, отец мать прикончил в пьяном угаре.
— А что с ним сейчас, не знаешь?
— Да нет, откуда. Может, и самого уже прибрали. Характер-то у него…
Сколько лет прошло, а Лена примерно даже представляла, о чём бабушки судачат каждый раз, когда её видят. Ну, знали и знали, на то они и бабушки – ничего злого, просто вот работа у них такая: немного прошлое вспомнить, немного косточки перемыть.
Лена выпорхнула из маршрутки и махнула рукой молодому водителю. Он всё время смотрел на неё с какой-то тоской, а познакомиться никак не получалось: она в салоне, он за рулём. Тот улыбнулся и помахал в ответ.
Иван Олегович встретил её как родную.
— Лена! Леночка Васильевна! Присаживайтесь!
— Чувствую, Иван Олегович, вам что-то от меня нужно, — усмехнулась Лена. — Иначе чего это вы так радуетесь?
Иван Олегович всегда относился к ней как-то по-отечески, как дедушка к внучке. Хотя в первое время они ой как ругались! Всё потому, что Ленка, видите ли, вздумала его учить.
— Вон! Уволена! — кричал бывало Иван Олегович, доводя Лену до слёз. Она выбегала на улицу, а за ней гурьбой высыпали коллеги, уговаривали успокоиться, твердили, что Иван – мужик неплохой, просто вспыльчивый.
В тот день в машине было четверо пострадавших, и все в критическом состоянии. Их спасали прямо на месте, прежде чем грузить в машину – нужно было хоть как-то стабилизировать. У одного из них вдруг остановилось сердце… Иван Олегович чертыхнулся – ничего не помогало. Тогда Лена резко отстранила его. Тот аж взвился, пытался её остановить, кричал, что она не имеет права так поступать, что это незаконно, что так вообще никто не делает.
Лена запустила сердце. Правда, сама внутри как будто выгорела дотла.
Когда всех увезли, они долго сидели на улице – Лена и Иван Олегович, который за чужие жизни боролся почти сорок лет. Разговаривали, молчали, снова перекидывались парой фраз. С того дня они стали закадычными друзьями. И Иван Олегович начал делать то, чего раньше за ним не водилось: прислушиваться к Лене.
— Леночка, ты как всегда права… Понимаю, это против всех правил, так нельзя… Ты можешь не выдержать… Но с другой стороны, если выдержишь, то только ты…
— Иван Олегович, да говорите уже, — вздохнула Лена.
— У меня минус три фельдшера. Все свалились с жесточайшим гриппом. Мне просто некого завтра выпускать на смену. Я понимаю, ты с ночи… Но сможешь остаться на полдня? Потом, после обеда, Наталья Николаевна выйдет, отоспится после ночи и придёт.
— Ну к чему эти танцы с бубном? — усмехнулась Лена. — Вы же знаете, что я не откажу. Дома мне вообще делать нечего. Я даже кота не завожу, чтоб не помер от одиночества.
— Лен, если смена будет очень трудная, если устанешь, обещай, что скажешь, а?
— Ладно, договорились.
Ночь выдалась на редкость «весёлой»: то бомж бомжа порезал, то жена мужа скалкой встретила… Да что там, смех и грех! Муж вернулся домой с ночной не в восемь, как обычно, а в десять. А жена его любимая дома не одна, а с любовником. Мужик-то, видать, охотник – то ли к счастью, то ли наоборот, в патроне дробь оказалась. Любовники живы остались, только вот выковыривать эту дробь докторам придётся. Перед самой пересменкой всё стихло. Ну, так обычно и бывает: люди на работу собираются, в школы, в садики, о болячках думают. Те, кто ночью гулял, уже угомонились и спят, а те, кто уже проспался, ждут, пока в магазинах спиртное продавать начнут. В общем, утром час, а иногда и два, было спокойно. Все собрались на станции, пили кофе, перешучивались.
— Бригада на выезд!
Врачи удивлённо переглянулись.
— Нет, ну надо же, кому-то приспичило заболеть в наше законное свободное время!
Те, кто уехал, правда, вернулись быстро.
— Ну, где там так быстро вылечили?
— Да не поверите, в морге!
Лена аж поперхнулась кофе:
— Это что, и туда теперь вызывают?
— Как видишь. В общем, какая-то дамочка мужа там забирала. Думаю, шишка какая-то или просто богатый мужик – возле морга папарацци собрались. Ну, ей как бы плохо стало, как бы в обморок упала.
— Да хоть бы у неё там давление подскочило, — хмыкнул Иван Олегович. — У любого космонавта даже пульс бы не участился. Но, наверное, для газет нужно было правильное поведение.
Лена покачала головой.
— Странное всё-таки сейчас время. Из всего, даже из смерти, шоу делают.
— Вот тут, Лен, ты совершенно права. А вообще, я думаю, это не последний от неё вызов на сегодня. Если журналисты были у морга, то точно пойдут и на кладбище.
— Если что, я готов…
— Да делать вообще ничего не надо. Ну, только что делать вид…
— Ты что, подыгрывать ей? А то! Смотри, за такую благодарность я готов и польку-бабочку сплясать! — доктор показал несколько крупных купюр. — Во как, в карман сунула, даже не заметил!
Все, кто находился в зале, расхохотались.
— Ну, сегодня тебе попрёт! К вечеру на машину насобираешь!
Пока все смеялись, у диспетчеров оживились телефоны. Не прошло и пятнадцати минут, как станция опустела. Вызов Лене в машину поступил в одиннадцать.
— Леночка, на кладбище, центральное. Там смотритель встретит, проводит вас. Кого-то хоронят, жене плохо.
Лена сразу вспомнила утреннее «приключение» коллег. Она была уверена – это та самая женщина.
— Ну что ж, поехали, посмотрим на этих безутешных, — подумала Лена. — Да быть такого не может, чтоб два раза подряд… Хотя, всякое бывает.
Но едва взглянув на происходящее, Лена сразу отметила: покойник лежит в дорогущем гробу, вокруг – море живых цветов, толпа людей, фотографы… И вдова, эта самая «безутешная», о чём-то шепталась с каким-то мужчиной прямо возле гроба. Лена бросила мимолётный взгляд на лежащего и повернулась к женщине:
— Вам плохо?
И тут вдова, видимо, вспомнила, что надо играть роль. Она быстро глянула на своего спутника и прошептала:
— Всё, тут, давай быстрее, время поджимает.
И тут же картинно заломила руки и начала оседать. Тот мужчина, судя по дорогому костюму – нотариус или какой-то поверенный этой семейки, – успел подхватить «несчастную» и усадить на стул.
Лена плотно сжала губы. Всё было именно так, как она и думала: вдова чувствовала себя превосходно. — Доктор, — просипела та, — дайте мне таблетку какую-нибудь, и можете быть свободны.
Лену аж зло взяло. Вот сейчас, пока она тут этой ерундой занимается, кому-то по-настоящему может быть плохо, а помочь некому – все заняты, да не тем делом! Лена отмахнулась от протянутой руки с деньгами, с грохотом захлопнула свой чемоданчик и под удивлённым взглядом вдовы собралась уходить. Но что-то привлекло её внимание. И не что-то, а кто-то. А именно – усопший.
Тот самый мужичок, что командовал: «Всё, закрываем!», махнул рукой, и к гробу двинулись двое рабочих. А Лена не отрываясь смотрела на лицо покойника. Что-то ей ну очень не нравилось. Она осторожно подняла руку и коснулась лица лежащего. Холодное, но не той мертвецкой жутью, а просто холодное лицо. Так бывает, когда человек долго не двигается или замёрз.
— Стойте! — крикнула она, подняв руку.
Рабочие замерли, а фотографы тут же закружили вокруг со своими камерами.
— Что такое? Почему вы мешаете похоронам?! — к ней подлетела взбешённая вдова.
Лена не обратила на неё ни малейшего внимания. Достала телефон, набрала Ивана Олеговича.
— Мне нужны очень быстрые ответы. Помните, вы рассказывали, как чуть не похоронили в Африке своего живого друга, которого кто-то укусил? Мне нужны все признаки, всё, что тогда было. Похоже, у нас тут живой покойник.
Вдова отшатнулась и растерянно посмотрела на своего спутника.
— Какого лешего ты стоишь?! Закапывай! Командуй! — взвизгнул мужчина. — Закрывайте и закапывайте! Я же вам деньги плачу!
Мужики бросили крышку на землю.
— Не, хозяин. Доктор, — буркнул один, — говорит, живой он. Не будем грех на душу брать.
Вдова подтолкнула своего спутника, и тот сам схватился за крышку. Но от машины к ним уже бежал водитель с монтировкой в руках. Видимо, Иван Олегович успел ему позвонить. Рядом с ним тут же встали журналисты. Ни вдову, ни её сопровождающего к Лене и гробу не подпускали. Наступила тишина. Лена медленно, сантиметр за сантиметром, прощупывала, прислушивалась.
— Не может быть… Не может быть, чтобы я ошиблась… Есть! Есть пульс! Бегом его в машину, бегом!
Пульс был настолько далёкий и слабый, что надеяться на то, что мужчину удастся спасти, было бы очень глупо. Лена посмотрела на журналистов.
— Я вас прошу, у меня нет времени. Вызовите полицию, задержите их. И передайте, чтоб вскрытие тоже не делали. Хотя без него сейчас никак…
Всю дорогу она была на громкой связи с Иваном Олеговичем, а тот – с кем-то, кто вплотную занимается ядами. Лена беспрекословно выполняла всё, что ей говорили.
Когда скорая с воем подлетела к больнице, где их уже ждали, у мужчины появился вполне ощутимый пульс. Лена склонилась над ним.
— Слышишь меня? Ты должен… ты просто обязан выкарабкаться!
Ей показалось, или ресницы мужчины дрогнули? Неважно, теперь оставалось только ждать.
Уставшая, Лена и не заметила, как Иван Олегович поставил перед ней кружку с обжигающе крепким чаем и водрузил огромный бутерброд. На её вопросительный взгляд пояснил:
— Настя заезжала, приказала тебя покормить.
Лена улыбнулась. Настя – это жена Ивана Олеговича, которая Лену тоже сразу записала в «свои».
— Ну и ночка выдалась, а? Не то что смена – цирк с конями!
— Да уж, нарочно не придумаешь, — вздохнул Иван Олегович. — Шансов у твоего «покойника» маловато. Он же ещё ночь в холодильнике морга провёл. Хотя, в его случае это, может, даже спасением было – яд не так быстро всасывался.
В этот момент зазвонил телефон Ивана Олеговича.
— Да-да… Серьёзно? — он долго слушал, а потом расплылся в широченной улыбке. — Ну, с меня коньяк за такую новость!
Он положил трубку и посмотрел на Лену. Та чуть не закричала от нетерпения.
— Ну что там?! Не томи!
— Может, ты под какой-то особенной звездой родилась, а? Откачали! Откачали твоего «крестника»! Ему, конечно, в больнице ещё не один день торчать придётся, но жить будет и даже соображать!
Лена, перепрыгивая через лужи после внезапного короткого ливня, подбежала к остановке. Тут же подъехала маршрутка. Водитель удивлённо посмотрел на неё – в такое-то время девушек он обычно не возил. А Лена, сияя улыбкой, открыла дверь.
— Рядом с вами можно?
Парень сверкнул белоснежными зубами.
— Вы же знаете, что да.
Лена уселась и повернулась к нему.
— Меня Лена зовут.
— А меня Илья. И похоже, я сегодня самый счастливый человек на свете. Я уж думал, никогда вас ближе не увижу, чем в зеркало заднего вида.
Лена рассмеялась. Знал бы он, насколько счастлива сегодня она сама!
А через год вся смена со слезами на глазах провожала Леночку в декрет, а Илья заботливо вёл её к машине.
«Блин на гусеницах»: зачем в Советском Союзе создали один из самых странных танков в истории