Два года назад всё было иначе. Сорокалетний Сергей покорил её харизмой и уверенностью — казался опорой, надёжным выбором. Второй брак для обоих, оба с опытом, с пониманием, чего хотят от жизни. Только вот квартира была только у Лены — маленькая двушка в центре, купленная ещё до замужества благодаря долгим годам работы и кредиту, который она выплачивала по сей день.
Сергей въехал к ней после свадьбы, и Лена не делала на этом акцента. Хотела семьи, а не доказательств собственности и превосходства. Так было правильно — делить жизнь с мужем, а не подчёркивать неравенство. Сергей жил спокойно, особо в хозяйственные дела не вмешивался. В ремонт не лез, мебель не выбирал, счета исправно оплачивала Лена. Муж привносил в жизнь иное: стабильность, размеренность, комфорт.
— Ленуль, дай трубку! Мама звонит, — Сергей заглянул в ванную, протягивая руку за мобильным, который Лена положила на стиральную машинку.
— Опять? Третий раз за сегодня, — Лена передала телефон, стараясь не выдать раздражение.
Сергей лишь пожал плечами:
— Беспокоится. Как обычно.
Да, как обычно. Беспокойство Нины Михайловны было таким же стабильным, как восход солнца. Свекровь жила в посёлке в пятидесяти километрах от города, но психологически всегда находилась рядом — незримое, но ощутимое присутствие в каждом разговоре, каждом решении.
Сначала Лена старалась принять эту особенность отношений матери и сына. В конце концов, родственные связи важны. Лена сама выросла в семье, где бабушки и дедушки играли значительную роль. Близость поколений — хорошая черта.
Но вскоре стало очевидно: мнение Нины Михайловны не просто учитывалось — оно определяло большую часть действий Сергея. От мелочей вроде выбора рубашки до серьёзных решений, включая смену работы.
— А мама говорит, что бухгалтерия перспективнее твоего нынешнего места, — говорил Сергей за ужином, и через месяц увольнялся из строительной компании, где работал последние пять лет.
— Мама советует нам отдыхать в Крыму, а не в Турции, — и билеты, уже практически купленные, отменялись.
Лена старалась быть вежливой и терпеливой. Не ругалась, отвечала ровно, принимала «мамин характер» как данность. В конце концов, у каждой семьи своя динамика. Да и открытого вмешательства в их с Сергеем отношения не было — свекровь лишь периодически гостила у них, всегда предварительно согласовав визит.
Но примерно через год после свадьбы что-то изменилось. Сергей начал транслировать идеи свекрови как «семейные решения». И дело уже касалось не только отпуска или работы, но и конкретно квартиры Лены.
— Мама недавно упомянула, что крыша в доме совсем прохудилась, — как бы между прочим заметил Сергей за ужином. — Думаю, правильно будет помочь с ремонтом.
— Конечно, — согласилась Лена. — Сколько нужно?
— Ну, тысяч сто, примерно. Материалы, работа…
— Сто тысяч? — Лена отложила вилку. — Это немало, Серёж.
— А что делать? Мать под дождём будет сидеть? — Сергей нахмурился. — У нас ведь есть заначка.
«У нас» в данном случае означало «у Лены». Заначка действительно была — на новую кухню, которую Лена планировала уже давно. Но крыша, конечно, важнее. И Лена согласилась. В конце концов, семья должна помогать друг другу в трудную минуту.
Через месяц выяснилось, что помимо крыши нужно менять окна. Потом потребовалось утеплить стены. К концу года «ремонт крыши» незаметно превратился в капитальную реконструкцию дома Нины Михайловны, а планы на новую кухню отодвинулись на неопределённый срок.
Следующим шагом стала мебель.
— Мама хочет избавиться от старого трельяжа и пианино, — сообщил как-то Сергей. — Может, заберём? Вещи хорошие, добротные.
Лена сомневалась. Квартира была небольшой, а массивная советская мебель совершенно не вписывалась в её представление об уюте.
— Не знаю, Серёж. Места и так мало.
— Ну, журнальный столик можно вынести, — предложил муж. — И эту твою тумбочку тоже. Освободим пространство.
«Моя» тумбочка против «добротного» пианино. Выбор был очевиден — для Сергея. И Лена снова уступила. И снова. И снова.
Неприметная черта была пересечена, когда Нина Михайловна начала «временно прописывать» в квартире Лены родственников.
— Это моя двоюродная племянница, — объясняла свекровь. — Ей надо в колледж в городе поступить, а без прописки сложно.
— Просто формальность, — подхватывал Сергей. — Никто жить у нас не собирается. Только на бумаге.
Лена понимала, но что-то внутри сопротивлялось. Это была её квартира, купленная до брака, оформленная полностью на неё. Но озвучить этот факт казалось неправильным. Словно она сразу обозначит, что не доверяет мужу, не верит в их семью.
А потом последовала просьба прописать брата Сергея — временно, конечно.
— У него с бывшей жилищный вопрос, пока суд идёт, — говорил Сергей. — Максимум на полгода.
Полгода растянулись на полтора, а за это время список «формальных просьб» пополнился ещё одной — пустить пожить племянницу Нины Михайловны, ту самую, которую уже прописали ранее. Она действительно поступила в колледж, и ежедневно ездить из посёлка было сложно.
И Лена согласилась. Потеснились, организовали спальное место в кухне. Терпели дополнительные расходы на коммунальные услуги и еду. Ведь семья должна поддерживать друг друга.
Но с каждой новой уступкой лицо Нины Михайловны становилось всё уверенней, а взгляд — требовательней. Из глаз свекрови исчезла даже показная благодарность. Помощь воспринималась как должное.
Лена стала замечать и другие изменения: Нина Михайловна всё чаще приезжала без предупреждения, занимала их спальню, заставляя Лену с Сергеем ночевать в кухне вместе с племянницей. Свекровь командовала, где что должно стоять, критиковала приготовленную Леной еду, демонстративно переключала каналы на телевизоре, если Лена что-то смотрела.
— Ты не могла бы хотя бы предупреждать о приезде? — аккуратно спросила как-то Лена у свекрови.
— Что за формальности? — искренне удивилась Нина Михайловна. — Я ж не чужая, в конце концов. К сыну приезжаю.
— Но мы тут вдвоём живём, — заметила Лена. — У нас могут быть планы.
— Какие у вас планы… — махнула рукой свекровь. — Сидите вечно по своим углам. Я хоть жизнь в дом привношу.
Сергей, конечно, не вмешивался. Отводил глаза, когда Лена бросала на него выразительные взгляды, просто исчезал под любым предлогом, стоило начаться очередному разговору на повышенных тонах.
Постепенно Нина Михайловна перестала считать нужным придумывать поводы — она просто предъявляла требования. То нужны деньги на новый забор, то племяннице понадобился ноутбук для учёбы.
— Ты же понимаешь, что я пенсионерка, много не могу себе позволить, — говорила Нина Михайловна с деланной грустью. — А вы молодые, работаете оба.
Лена работала. Сергей с тех пор, как сменил профессию по маминому совету, периодически оказывался между проектами. То на испытательном сроке, то на сокращении, то «просто решил отдохнуть пару месяцев». И основные расходы всё чаще ложились на Лену.
Последней каплей стало неожиданное предложение, озвученное Сергеем после очередного воскресного обеда у свекрови.
— Слушай, тут такое дело, — начал муж, старательно глядя в окно автомобиля, пока они ехали домой. — Помнишь Егора?
— Сына твоей бывшей? — удивилась Лена. — Смутно. Видела на фотографиях только.
— Ну да, ему сейчас шестнадцать, заканчивает школу. Хочет в техникум поступать, но без городской прописки сложно.
Лена почувствовала, как напряглись мышцы шеи.
— И?
— Мама предложила — а что если мы его к нам пропишем? — Сергей говорил осторожно, будто прощупывая почву. — Ему устроиться тяжело без городской прописки. А ты же ничего не теряешь — просто регистрация.
Лена молчала, переваривая услышанное.
— Но это же сын твоей бывшей жены, — наконец произнесла она. — Почему я должна его прописывать у себя?
— Технически, он мой пасынок, — пожал плечами Сергей. — Я же его растил. Да и вообще, какая разница? Это просто бумажка, формальность.
— Очередная «формальность»? — Лена почувствовала, как её голос становится звонче. — И совершенно случайно эта идея пришла в голову твоей маме, да?
— Ну а что такого? — Сергей начал раздражаться. — Человеку помочь — это плохо, что ли?
— Дело не в помощи, Серёж. Дело в том, что ты и твоя мама воспринимаете мою квартиру как свою собственность. Как будто это ваш ресурс, которым вы вправе распоряжаться.
— Но мы же семья? — Сергей повысил голос. — В семье всё общее!
— Если всё общее, почему ты не предлагаешь своей маме прописать Егора у себя? У неё дом, места больше.
— У мамы и так племянники прописаны, ты же знаешь.
— А у нас — твой брат и её племянница. Не многовато?
Разговор перерос в ссору, которая продолжилась дома. Сергей обвинял Лену в эгоизме и чёрствости, Лена пыталась объяснить, что дело не в помощи людям, а в отношении свекрови, которая ведёт себя как хозяйка чужого имущества.
— Позвоню маме, пусть сама тебе объяснит, — в сердцах бросил Сергей и схватил телефон.
Через двадцать минут в дверь позвонили. На пороге стояла Нина Михайловна — раскрасневшаяся, с блестящими от гнева глазами.
— Как ты можешь отказывать ребёнку?! — без приветствия начала свекровь, проходя в квартиру. — Эгоистка! Жадина! И это после всего, что мы для тебя сделали?
— Что именно вы для меня сделали, Нина Михайловна? — спокойно спросила Лена, чувствуя, как внутри поднимается что-то тяжёлое и решительное.
— А кто тебе мужа хорошего дал? Кто помогал вам с ремонтом советами? Кто научил тебя нормально суп варить?
— Вы мне «дали» мужа? — переспросила Лена. — Серёжа, ты слышишь, что говорит твоя мама? Ты что, вещь, которую мне подарили?
— Ты знаешь, что она имеет в виду, — отмахнулся Сергей. — Не цепляйся к словам.
— Хорошо, — кивнула Лена. — Тогда давайте прямо. Я не буду прописывать Егора в своей квартире. Ни сейчас, ни потом.
— Но это же для поступления! — взвилась Нина Михайловна. — Человек без образования останется!
— Человек не останется без образования из-за отсутствия московской прописки. Существуют иногородние квоты. Ему просто придётся лучше учиться.
— А если не поступит на бюджет? — свекровь перешла на драматический шёпот. — У Кати денег нет, ты же знаешь!
— У Кати есть новый муж, — заметила Лена. — Почему бы им не решить этот вопрос?
— Вот ты какая! — воскликнула Нина Михайловна, победно глядя на сына. — А говорила, что добрая, понимающая! Оказывается, жадина каких поискать!
— Лен, ну что тебе стоит? — подключился Сергей. — Это ж временно.
— Как твой брат? Который второй год живёт «временно»? — парировала Лена. — Как ремонт крыши, который вылился в перестройку всего дома? Как затраты на эту чёртову племянницу, которая каждый месяц требует новую одежду и гаджеты? Нет! Хватит!
— Да как ты смеешь?! — Нина Михайловна побагровела. — Мой сын в эту квартиру столько вложил!
— Что именно вложил? — уточнила Лена. — Конкретно, какую сумму? На что? Ипотеку я плачу. Ремонт оплачивала я. Мебель покупала я. Что именно вложил Сергей за два года брака?
— Ты считаешь, сколько потратила на своего мужа? — ахнула свекровь. — Детка, это низко.
— Нет, низко — это пользоваться чужой добротой и считать её слабостью, — отрезала Лена. — Я впустила вас в свою жизнь, в свой дом. А вы решили, что это теперь ваша собственность.
— Свекровь, заткнись! Это моя квартира, и никого я здесь прописывать не собираюсь! — сорвалась наконец Лена.
В комнате повисла оглушительная тишина. Нина Михайловна замерла с приоткрытым ртом, будто не веря своим ушам. Сергей нервно переводил взгляд с матери на жену. Лена и сама не ожидала, что скажет это — так громко, так резко, без привычной сдержанности.
— Как ты разговариваешь с пожилым человеком? — опомнилась первой Нина Михайловна, прижимая руку к груди. — Ты в своём уме?
— Абсолютно, — Лена почувствовала странное спокойствие. Словно переступила какую-то черту, за которой уже нечего было терять. — Я впервые за два года говорю то, что думаю.
— Лена, успокойся, — Сергей попытался взять её за плечо, но жена отстранилась.
— Я спокойна, — ответила Лена, глядя прямо в глаза свекрови. — И хочу прояснить ситуацию раз и навсегда. Этот Егор — даже не родственник мне. Сын твоей бывшей жены, Серёж. Почему я должна его прописывать?
— Но он же не чужой нам, — начал оправдываться Сергей. — Мы прожили с Катей пять лет, я его вырастил.
— Тогда пусть живёт с тобой и твоей матерью в деревне, — отрезала Лена. — Если ты чувствуешь ответственность — прекрасно. Но почему за счёт моей квартиры?
— Ну мама просит, — Сергей развёл руками, как всегда уходя от прямого ответа. — Надо помочь. Он ведь мальчик хороший.
— Хороший-плохой — не в этом дело, — покачала головой Лена. — Дело в том, что моя квартира превратилась в проходной двор. Брат твой живёт, племянница свекрови живёт, теперь ещё и этот Егор.
— Замуж вышла — теперь всё общее! — отрезала Нина Михайловна, прищурившись. — Что за мещанство такое — моё, твоё… В семье так не бывает!
— В нормальной семье — не бывает, — согласилась Лена. — Но у нас, как выясняется, не нормальная семья. У нас команда, где распоряжается ваше слово, а я должна всё финансировать и молча соглашаться.
— А ты вообще кто, чтобы решать? — Нина Михайловна сделала шаг вперёд, и в её голосе появилась ехидца. — У тебя что, дети есть?! А у Егора вся жизнь впереди! Это для его будущего!
Эти слова словно ударили Лену под дых. Свекровь знала, что у Лены были проблемы с зачатием, и несколько раз раньше намекала, что «настоящая женщина» должна родить. Но использовать это в споре, чтобы унизить — это был новый уровень подлости.
— Вот как, — Лена почувствовала, как в груди расправляется что-то твёрдое и холодное. Голос стал громким, чётким, с металлическими нотками. — Теперь мы переходим на личности? Что же, давайте проясним ситуацию окончательно.
Лена подошла к комоду, выдвинула ящик и достала папку с документами. Раскрыла её и положила перед свекровью.
— Это документы на квартиру, — продолжила Лена. — Оформлена полностью на меня. Куплена до брака, на мои деньги. Ипотеку я выплачиваю до сих пор — сама. Имею ли я право решать, кого здесь прописывать? Юридически — безусловно. Морально — тоже.
— Ты нас шантажируешь бумажками? — возмутилась Нина Михайловна. — После всего, что мы для тебя сделали?
— А что именно вы для меня сделали? — спросила Лена. — Напомните? Потому что я помню только, как отдавала деньги на ремонт вашего дома. Как терпела критику и бесконечный контроль. Как соглашалась прописывать и приютить чужих мне людей.
— Лена, давай без скандала, — попытался вмешаться Сергей. — Мама просто волнуется за Егора…
— Нет, Серёжа, — Лена покачала головой. — Никакого «без скандала» больше не будет. Я устала идти на уступки, чтобы сохранить мир, которого на самом деле и не было. Вот моё решение: никаких прописок больше. Никаких временных жильцов. Никаких новых требований.
— Ты не можешь решать за обоих! — вспыхнула Нина Михайловна. — Серёжа, скажи ей!
Сергей растерянно посмотрел на жену, потом на мать, явно не зная, чью сторону принять. В этот нерешительности было всё, что нужно было знать Лене о своём муже.
— Нина Михайловна, — голос Лены звучал удивительно твёрдо. — Это не обсуждается. Я ясно обозначила свою позицию: никто, кроме меня, не решает, кого прописывать в моём жилье. Точка.
— Это скандал! Это неуважение! — Нина Михайловна схватила сумку и направилась к выходу. — Я всем расскажу, как ты обращаешься с семьёй мужа!
— Рассказывайте, — пожала плечами Лена. — Всем, кому вы уже успели нажаловаться на злобную невестку, которая жадничает.
Когда за свекровью захлопнулась дверь, Сергей посмотрел на Лену с укором:
— Зачем ты так? Могла бы и помягче.
— Могла бы, — согласилась Лена. — Два года могла и была. К чему это привело? К полному неуважению моих границ.
Сергей не нашёлся, что ответить. Сел на диван, включил телевизор — привычный способ избежать конфликта. Лена смотрела на мужа и понимала: ничего не изменится. Нина Михайловна затаится на пару дней, а потом снова начнёт давить уже через сына. И так по кругу, пока Лена не сдастся.
Но в этот раз Лена не собиралась сдаваться.
Следующим утром, когда Сергей ушёл на работу, Лена вызвала мастера и сменила замки. По пути домой заехала в канцелярский магазин, купила блокнот и аккуратно выписала все суммы, которые потратила на семью Сергея за два года брака. Внушительная цифра на последней странице стала ещё одним подтверждением правильности решения.
Вечером, когда Сергей не смог открыть дверь своим ключом и позвонил в звонок, Лена встретила его спокойно.
— Что случилось с замком? — удивился муж.
— Я его сменила, — ответила Лена. — Вот твой новый ключ.
Сергей принял ключ с недоумением. Лена жестом предложила ему сесть за стол, где уже лежал блокнот с расчётами.
— Я хочу обсудить нашу дальнейшую жизнь, — начала Лена. — У нас есть два варианта. Первый: мы начинаем жить как самостоятельная семья, без вмешательства твоей матери. Второй: раздельная жизнь, если для тебя семья — это только «твоя» родня.
— Ты мне ультиматумы ставишь? — нахмурился Сергей. — Из-за какой-то прописки?
— Нет, — покачала головой Лена. — Из-за отсутствия уважения. И не только со стороны твоей матери, но и с твоей.
— Я тебя уважаю, — промямлил Сергей неуверенно.
— Правда? — Лена указала на блокнот. — Тогда объясни, почему я постоянно оплачиваю все прихоти твоей матери? Почему моя квартира превратилась в гостиницу для твоей родни? Почему любое моё возражение воспринимается как жадность?
Сергей молчал, разглядывая список трат.
— Но мама всегда так жила, — наконец сказал он. — У нас в семье было принято помогать родственникам.
— Помогать — да, — кивнула Лена. — Но не позволять садиться на шею.
Разговор длился долго. Сергей то защищался, то обвинял Лену в чёрствости, то пытался перевести всё в шутку. Но Лена была непреклонна: либо он выбирает их брак и ставит границы для матери, либо уходит к ней жить.
Следующим утром телефон Лены разрывался от звонков. Нина Михайловна обзвонила всех родственников и рассказала, как её «выставили» из квартиры сына, как невестка «запрещает помогать бедному ребёнку».
Сергей слушал эти звонки со всё более мрачным лицом. Лена не отвечала на звонки свекрови, но принимала звонки общих знакомых, спокойно объясняя свою позицию. И с каждым разговором становилось всё очевиднее, кто в этой ситуации прав.
Через неделю Сергей собрал вещи.
— Ты выбрала свободу вместо семьи, — сказал он напоследок.
— Нет, — возразила Лена. — Я выбрала уважение вместо использования. Не хочу быть просто стеной без двери для вас. Хочу быть человеком, которого слышат.
— Мама говорит, что ты всегда была холодной, — вздохнул Сергей. — А я думал, что смогу тебя изменить.
— Забавно, — улыбнулась Лена. — А я всегда считала себя слишком мягкой. И только сейчас поняла, что иногда нужно быть жёсткой, чтобы тебя не использовали.
Развод оформили быстро — делить, кроме личных вещей, было нечего. Нина Михайловна до сих пор рассказывает знакомым историю о злой невестке, которая выгнала мужа и отказалась помогать бедному мальчику. А Лена с тех пор живёт спокойно. И с пропиской — только своей.
Жена «обабилась»