Дарственная

— Пока не подписывай ничего, тетя Галя! Они же тебя обманывают! — Марина вырвала бумаги из рук пожилой женщины и резко отступила к окну.

— Верни документы! — Сергей, племянник, шагнул к сестре. — Что ты устраиваешь концерт? Всё обсудили уже сто раз.

Тетя Галина сидела за старым кухонным столом, покрытым клеенкой в выцветший цветочный узор. Ее руки — сухие, с набухшими венами — нервно перебирали краешек салфетки. Третий час они втроем сидели на кухне в ее хрущевке и говорили о продаже квартиры.

— Двести тысяч, Сережа? Это же копейки! Ты в своем уме? — Марина потрясла бумагами. — Эта квартира минимум полмиллиона стоит!

— А кто будет возиться с документами? С перепланировкой? С долгами по коммуналке? — Сергей поправил очки и повернулся к тете. — Галина Петровна, вы же понимаете, сейчас не время привередничать. В вашем-то положении.

Тетя Галина вздохнула и посмотрела на фотографию в рамке на холодильнике — там она, еще молодая, стояла рядом с их отцом, своим младшим братом.

— Мне некуда идти, Сереженька. Куда я в моем возрасте?

— В интернат для престарелых! — отрезал Сергей. — Мы с Мариной уже договорились. Комната, трехразовое питание, медицинский уход — все лучше, чем одной куковать в разваливающейся хрущевке.

Марина закусила губу и отвернулась к окну. Она помнила, как в детстве они приезжали к тете Гале на выходные. Запах пирожков с капустой, старенький проигрыватель с пластинками, тетины руки, заплетающие ей косички.

— Мне семьдесят два, — тихо сказала тетя Галина. — Это вся моя жизнь, Сереженька. Каждая царапина на этих стенах — это кусочек меня.

— Чувства — это прекрасно, — в голосе Сергея появились металлические нотки, — но вы же разумный человек, Галина Петровна. Вы не можете вечно сидеть на нашей шее.

— На вашей шее? — тетя Галина вскинула голову. В выцветших голубых глазах промелькнула обида. — Я никогда ни копейки у вас не просила.

— Ну как же! А кто в прошлом месяце просил привезти лекарства? А ремонт крана? А продукты, когда вы ногу подвернули? — Сергей уже почти кричал. — У меня своя семья, дети, работа! А вы думаете, нам больше заняться нечем, как только к вам мотаться через весь город?

Марина поставила чайник и достала старую жестяную коробку с печеньем.

— Давайте чай попьем, — сказала она примирительно. — Я пирог принесла, тетя Галя. Твой любимый, с яблоками.

— Какой, к черту, чай! — Сергей ударил кулаком по столу. Чашки подпрыгнули. — Мы теряем время! Покупатель ждать не будет. Либо сегодня подписываем, либо я умываю руки.

— Подожди, Сережа, — Марина положила руку на плечо брата. — Тетя Галя, может, ты хотя бы подумаешь? Ну правда, тебе одной тяжело. Интернат — это не страшно. Там и общение, и уход…

— Называйте вещи своими именами, — голос тети Галины стал неожиданно твердым. — Вы хотите сплавить меня в богадельню, чтобы поделить мою квартиру. Дом, который мы с вашим дедушкой получили, когда еще ваш отец пешком под стол ходил.

— Я больше не буду это слушать, — Сергей вскочил. — Либо вы подписываете документы сейчас, либо справляйтесь сами. Ни лекарств, ни продуктов, ни помощи. Ясно?

Тетя Галина медленно сложила руки на коленях. Старый серый кот запрыгнул ей на колени, и она машинально погладила его.

— Дай мне бумаги, Мариночка, — сказала она тихо. — Я подпишу.

Через две недели они пришли снова. На этот раз с мужчиной в дорогом костюме, который представился риелтором Вадимом Анатольевичем.

— Петровна, побыстрее собирайте свои манатки. Машинка через час будет, — Сергей методично открывал шкафы, осматривая содержимое. — Что планируете забрать — в эти сумки складывайте. Остальное — на выброс.

Тетя Галина стояла посреди комнаты, растерянно глядя на племянников. Реальность наступала слишком быстро. Еще вчера она привычно поливала герань на подоконнике, а сегодня ее вещи превращались в «манатки», которые нужно срочно отсортировать.

— А куда Мурзика? — спросила она, прижимая к груди старого кота.

— В интернате с животными нельзя, — отрубил Сергей, не глядя на неё. — Отдадим соседке снизу. У неё там целый питомник бездомных.

Марина тихо стояла в коридоре, перебирая старые фотографии из серванта. Детские снимки, на которых они с Сергеем в пионерских галстуках. Тетя Галя, тогда еще молодая, с роскошной косой, уложенной вокруг головы.

— Помнишь, как мы здесь все лето проводили, когда родители на БАМ уезжали? — тихо спросила Марина, показывая фотографию брату.

— Хватит сентиментальничать, — поморщился Сергей. — Все тащишь эту рухлядь. Кому она нужна? Нам с тобой еще тетины долги за квартиру погашать.

— Какие долги? — подняла глаза тетя Галина. — У меня никаких долгов нет.

Вадим Анатольевич, до этого молча осматривавший квартиру и что-то записывавший в блокнот, кашлянул.

— К сожалению, задолженность по коммунальным платежам составляет… — он сверился с бумагами, — шестьдесят две тысячи рублей. Плюс пятнадцать тысяч сбор за оформление. Итого с продажи вы получаете сто двадцать три тысячи.

Тетя Галина покачнулась и оперлась о стену. Старые обои в мелкий цветочек слегка шуршали под ее ладонью.

— Но ты же говорил двести… — пробормотала она.

— Так есть еще и комиссия риелтора, — вставила Марина, избегая взгляда тети. — И налоги. И еще нужно оплатить первый месяц в пансионате…

— Сколько… сколько денег мне останется? — голос тети звучал странно отстраненно.

— Скажем так, — деловито произнес Вадим Анатольевич, — на первое время вам хватит. А там и пенсия.

Тетя Галина медленно опустилась на диван, старые пружины жалобно скрипнули.

— А в этот ваш интернат, — спросила она тихо, гладя Мурзика, — мою швейную машинку Singer можно взять? Она же у меня еще от бабушки.

Сергей фыркнул, даже не обернувшись:

— Какая швейная машинка? У вас там комната шесть квадратов. Совместный санузел и общая кухня на этаже. Туда кровать-то еле влезет.

Марина покраснела. Несколько дней назад она навестила интернат. Серое здание на окраине города, запах хлорки в коридорах, старушки с потухшими глазами в общей столовой. Она обещала себе и тете, что будет навещать ее, но в глубине души понимала — не сдержит слово.

— Сережа, а может, тетя Галя пока у нас поживет? Мы же обещали… — начала она неуверенно.

— Ты с ума сошла? — Сергей резко повернулся к сестре. — В твоей однушке? Или у меня, где дети и так друг у друга на головах сидят? Мы же договорились, Марин!

Вадим Анатольевич деликатно кашлянул.

— Позвольте мне объяснить условия сделки еще раз, — он поправил галстук и сел напротив тети Галины. — Так как квартира продается срочно, покупатель предлагает сто восемьдесят пять тысяч наличными. Минус ваши долги и оформление — получаем сто двадцать три тысячи. Из них первый взнос за интернат — тридцать пять тысяч…

— А когда деньги? — прервал его Сергей. — Мы можем сегодня получить?

— Я планировал пригласить вас в офис завтра, — улыбнулся риелтор. — Там подпишем финальные документы и проведем расчет.

— Погоди, Сергей, — впервые за долгое время тетя Галина повысила голос. — Ты говорил, что от продажи я получу деньги на жизнь. Я смогу сама платить за интернат, покупать что мне нужно.

— А что вам вообще может быть нужно в вашем возрасте? — раздраженно спросил Сергей. — О вас же заботиться будут. Кормежка, лечение — всё включено.

В комнате повисла пауза. Марина неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, куда деть руки. Она вспомнила, как тетя учила ее печь шарлотку, как они вместе перебирали старые открытки…

— Послушайте, я понимаю ваши чувства, — мягко начал Вадим Анатольевич, обращаясь к тете Галине. — Но согласитесь, в вашем положении эта сделка — оптимальный вариант. Квартира требует ремонта, коммунальные растут каждый месяц…

— А можно, — тетя Галина вдруг расправила плечи, — я еще раз посмотрю документы? Те, что подписывала в прошлый раз.

Сергей и риелтор обменялись быстрыми взглядами.

— Какой в этом смысл? — поджал губы Сергей. — Всё уже решено.

— Дело в том, — откашлялся Вадим Анатольевич, — что оригиналы сейчас в нотариальной конторе. Но я могу привезти их… м-м-м… завтра.

Тетя Галина медленно поднялась с дивана. Ее маленькая фигура вдруг показалась прямее, словно она выросла на пару сантиметров.

— Знаешь что, Сережа, — сказала она неожиданно твердым голосом. — Мне нужно свежим воздухом подышать. Я прогуляюсь немного, а вы пока занимайтесь… чем занимались.

Марина подняла удивленный взгляд. Она не помнила, когда в последний раз тетя выходила дальше соседнего магазина. Тем более в такую промозглую погоду.

— Тетя Галя, может не надо? Дождь вот-вот начнется…

— Надо, Мариночка. Очень надо, — тетя надела старое драповое пальто, повязала платок и, неожиданно крепко взяв кота на руки, направилась к выходу.

Когда стукнула входная дверь, Сергей раздраженно выдохнул.

— И куда она потащилась? Время только теряем.

Вадим Анатольевич глянул на часы.

— Выгоднее всего завершить сделку сегодня. Покупатель уже перевёл аванс, — он понизил голос. — Признаюсь, цена ниже рыночной, но для такой квартиры… сами понимаете.

— Да она разваливается на глазах, — кивнул Сергей. — Трубы гнилые, проводка советская. Чего она вообще кочевряжится? Радоваться должна, что хоть что-то получит.

Марина открыла старый сервант, где тетя хранила свой фарфоровый сервиз — свадебный подарок от бабушки.

— Сережа, может все-таки не надо в такую спешку? Дадим тете время попрощаться с домом.

— Боже, какая сентиментальщина! — Сергей закатил глаза. — Мы с тобой месяц возимся с этой историей. Упрашиваем, уговариваем. На интернат договаривались. У меня, между прочим, отпуск через неделю, и мне бы хотелось получить свою долю до отъезда.

— Долю? — Марина замерла, держа в руках чашку из сервиза. — Какую долю?

Сергей молча уставился на сестру, а потом переглянулся с риелтором.

— Понятно, — тихо сказала Марина. — И сколько… сколько ты получишь от продажи тетиной квартиры?

— А ты что думала? Что я из благотворительности этим занимаюсь? — Сергей скрестил руки на груди. — Тёте всё равно деньги ни к чему, а мне кредит закрыть нужно.

Марина медленно поставила чашку обратно в сервант.

— Значит, когда ты говорил про долги за квартиру…

— Слушай, не строй из себя святую! — перебил Сергей. — Мы с Вадимом всё просчитали. Квартира стоит не больше трехсот пятидесяти тысяч в таком состоянии. За вычетом всех расходов остается чуть больше двухсот. Сто двадцать три тёте — вполне достаточно для её нужд. А остальное — моя комиссия за хлопоты.

В этот момент дверь распахнулась. На пороге стояла тетя Галина. Мурзика с ней не было. Платок на голове промок от дождя, по лицу текли то ли капли, то ли слезы.

— Вы про какие хлопоты говорите, Сереженька? — спросила она с неожиданной горечью. — Про то, как мою квартиру втрое дешевле продаёте? Или про то, как меня в богадельню отправляете на казенные харчи?

В комнате повисла тяжёлая тишина. Марина смотрела в пол, Сергей нервно теребил пуговицу на пиджаке.

— Галина Петровна, вы не так всё поняли, — вмешался Вадим Анатольевич. — Рынок недвижимости сейчас…

— Я к соседке заходила, — прервала его тетя Галина, стягивая мокрое пальто. — К Нине Андреевне с третьего этажа. Она риелтором тридцать лет работает. Показала ей документы, что я подписала. А знаете, что она сказала?

Тетя Галина подошла к столу, достала из внутреннего кармана пальто влажный листок бумаги и развернула его.

— Это не договор купли-продажи. Это дарственная, — её голос дрожал. — Я не продаю квартиру. Я дарю её какому-то ООО «Жилстрой». А взамен… что там взамен, Сереженька?

Сергей побледнел и рванулся к двери, но тетя Галина встала на пути.

— Нина Андреевна уже звонила в полицию. Мошенничество с недвижимостью пожилых людей — это уголовная статья, так она сказала.

Вадим Анатольевич мгновенно собрал свои бумаги.

— Прошу прощения, мне нужно идти. У меня… другая встреча. Сергей Дмитриевич, созвонимся.

Он буквально выскочил из квартиры, едва не сбив с ног Марину, которая растерянно замерла в коридоре.

— Тетя Галя, я правда не знала, — прошептала она. — Сережа сказал, что всё честно…

— Убирайтесь отсюда. Оба, — тихо, но твердо произнесла тетя Галина. — Чтобы духу вашего здесь больше не было.

— Да вы… вы не понимаете, — залепетал Сергей, пятясь к двери. — Это недоразумение… я хотел как лучше…

— Как лучше кому, Сережа? — тетя Галина смотрела на него сухими глазами. — Твой отец, мой брат, перед смертью просил меня приглядывать за вами. И что я вижу? Родную тетку готовы продать за копейки.

— Тетя Галя, — Марина шагнула к ней, протягивая руку.

— Нет, Мариночка, — тетя отступила. — Для меня вы оба умерли сегодня. А теперь уходите. Нина Андреевна вот-вот с участковым придёт. Думаю, у вас еще будут неприятные разговоры.

Прошло три месяца. Тусклый осенний свет пробивался сквозь тюль. Тетя Галина устало опустилась в кресло, с наслаждением вытянув больные ноги. На столе лежала свежая пенсия — четырнадцать тысяч и небольшая стопка счетов за коммунальные услуги.

Звонок в дверь раздался неожиданно. Тетя вздрогнула. После той истории с племянниками она стала осторожнее. К незнакомцам не выходила, дверь на цепочку запирала.

— Кто там? — спросила она, подойдя к двери.

— Галина Петровна? Это Марина.

Тетя Галина застыла с рукой на дверной ручке. Потом тяжело вздохнула и открыла дверь, оставив цепочку.

В проеме показалось осунувшееся лицо племянницы. Глаза красные, под ними круги.

— Что тебе нужно? — сухо спросила тетя.

— Можно войти? Я… поговорить хотела, — Марина держала в руках какой-то сверток.

Тетя помедлила, но все-таки сняла цепочку. Марина неуверенно шагнула внутрь, огляделась, словно впервые видела эту квартиру.

— Сергея… осудили, — сказала она тихо. — Условно. Два года. И штраф.

Тетя Галина молча прошла на кухню, включила чайник.

— А ты к чему приехала? — спросила она, не оборачиваясь.

Марина положила сверток на стол. Развернула. Внутри оказался Мурзик — тот самый, которого тетя отдала соседке в день их последней встречи.

— Вероника Сергеевна… она в больницу попала. А у меня аллергия, сама знаешь.

Кот сонно потянулся и, узнав обстановку, спрыгнул на пол, направившись к своему старому месту у батареи.

— Только поэтому пришла? — спросила тетя.

— Нет, — Марина опустила голову. — Прощения просить. И сказать, что я… я каждый месяц буду приходить, помогать с уборкой, с продуктами. И деньги на лекарства давать.

— А кредит Сережин кто оплачивает? — поинтересовалась тетя Галина, ставя перед племянницей чашку с чаем. — Ты?

Марина кивнула, не поднимая глаз.

— Что ж, — тетя медленно села напротив, — видит Бог, я зла не держу. Устала от этого всего. Но доверия моего у вас больше нет.

— Я понимаю, — тихо сказала Марина. — Но можно мне… можно хотя бы приходить иногда? Хоть на пороге постоять?

Тетя долго молчала, глядя на старую фотографию на стене, где они все были вместе — и брат, и она, и маленькие Сережа с Мариной.

— Можно, — наконец ответила она, и голос её слегка дрогнул. — На пороге постоять — можно.

Мурзик запрыгнул тете на колени, свернулся клубком. Жизнь продолжалась — одинокая, но своя. В своих стенах. Со своими правилами.

Галина Петровна погладила кота и впервые за долгое время почувствовала что-то, похожее на покой.