Алина сидела на кухне, как выжатый лимон. В одной руке — ложка, в другой — чашка с остывшим чаем, который она даже не пробовала. В окне — мелкий дождик. Такой, как из серой тоски, которая ползёт по стеклу и капает прямо в сердце.
А в голове вертелось утреннее, как пощёчина:
“Ты недостойна моего сына”.
Сказано холодно, буднично. Как будто она не человек, а какая-то сковородка с кривой ручкой. Вроде и нужна на кухне, а пользоваться неудобно.
Из размышлений выдернул знакомый скрип. Как по наждачке по нервам. И голос. Тот самый.
— Кирилл скоро придёт с работы голодный, а ты тут киснешь с чаем, супа даже нет! — Маргарита Павловна уже стояла в дверях, как контролёр в автобусе — недовольная, прищуренная, с сумкой, полной претензий. — Я вот в твои годы всё успевала. И на работе, и дома — у меня в раковине никогда посуды не было!
Алина медленно поднялась, будто кто кирпичей в карманы положил. Четыре года этого балагана научили молчать. Ну или пытаться. Иногда удавалось. Не всегда.
Взяла кастрюлю, достала морковку — да, ту самую, из магазина, помытую. Потому что времени мыть у неё как-то не оставалось между работой, ночными правками макетов и вечными концертами свекрови.
— Морковь, между прочим, дешевле брать не мытую, — продолжила Маргарита Павловна, как будто это было делом государственной важности. Она подошла ближе, зависла над Алиной, будто статуя кары. — И Кирюша любит, чтоб всё было мелко нарезано. А не вот эти твои сельские кубики.
— Я знаю, как он любит, — тихо, но сдержанно выдохнула Алина. Руки чуть дрожали, нож в пальцах плясал, будто на танцах.
— Знаешь? — свекровь вскинула брови, как у следователя с опытом. — А чего ж тогда суп в прошлый раз остался? Стоял в кастрюле, как памятник твоему… дизайнерскому таланту.
— Он ел в кафе. С коллегами. — Алина даже не посмотрела на неё, сосредоточенно шинкуя лук. Хотя уже было всё равно, что она там скажет.
— Вот-вот! — Маргарита Павловна чуть ли не хлопнула в ладоши. — Предпочёл общепит твоей стряпне. Это о многом говорит, Алиночка.
Она уселась за стол с видом царицы, снисходительно расправила юбку и вздохнула, будто на ней пахота по десять гектаров.
— Я вот вчера встретила Верочку, дочку моей подруги. Такая лапушка — и готовит, и выглядит как с обложки. А ты всё в этих… джинсах своих. Как будто по стройке ходишь.
Алина скосила взгляд в окно — там отражалась она. Джинсы. Футболка. Волосы в пучке. Никаких глянцевых фотосессий, просто удобно.
— Я дизайнер. Мне так комфортно. — спокойно, но с ноткой усталости. Ну нельзя же каждый раз оправдываться за штаны.
— Вот именно — дизайнер. — Маргарита Павловна сморщилась, как будто сказала «проститутка». — Кирюша-то у меня — руководитель отдела. А ты кем? Картинки свои тыкаешь целыми днями…
Тут хлопнула дверь. Алина вздрогнула, чуть не уронила нож.
— Мои любимые женщины! — радостно объявил Кирилл, проходя на кухню. Чмокнул мать в щёку, жену — на автомате. Так, по касательной. — Как здорово, что вы тут вдвоём!
Алина замерла. “Вдвоём”? “Здорово”? У неё внутри будто гвоздь провернулся.
— Ты, наверное, голодный? — Маргарита Павловна тут же вскочила. — А Алиночка даже суп не сварила. Может, я быстро чего приготовлю? Я ж не устала. Привычка.
— Не надо, мам, — Кирилл с облегчением плюхнулся на стул. — Я перекусил. В кафе.
Алина почувствовала, как свекровь напряглась. Сейчас будет.
— Опять в кафе? — свекровь закатила глаза. — Это вредно. Я в твоём возрасте ужинала дома. И муж — дома, и еда — дома. А сейчас — только по ресторациям шастают.
Кухня стала маленькой, душной. Воздух, как кисель. Кажется, даже чайник вздохнул устало. Алина мысленно сбегала в отпуск — море, песок, две недели тишины. Уже полгода копила на эти два крошечных счастья — билет и номер в отеле, где нет мам с ключами от твоей квартиры.
— Алина, ты меня слышишь? — голос Кирилла снова выдернул её из грёз.
— Что? Прости. Задумалась.
— Мама предлагает на выходных съездить на дачу. Надо порядок навести. Ты ведь не против?
Вот это подстава. Это как предложить комару помочь с дезинсекцией.
— У меня проект горит…
— Опять эти картинки? — хмыкнула Маргарита Павловна. — Кирюша, может, и правда поговори с начальством. Найдут ей там местечко. Посерьёзнее.
— Мам, ну мы уже обсуждали, — в голосе Кирилла мелькнуло раздражение. — Алина — отличный специалист.
— Конечно-конечно, — свекровь встала, стряхнула с юбки что-то невидимое, как будто скидывала ответственность за всё на свете. — Ладно. Я пошла. Завтра зайду, проверю, как у вас тут.
Когда за Маргаритой Павловной наконец-то захлопнулась дверь — с характерным цокающим эхом, как будто она забыла в квартире ещё одно своё замечание, — Алина выдохнула. Медленно, тяжело, как будто сдувалась изнутри. Вернулась к плите, помешала суп. На автомате, потому что аппетита у неё уже не было. Да и сил — тоже.
Кирилл, как по сигналу, тут же появился у неё за спиной, обнял, прислонился всем телом, как кот к батарее. У него вообще привычка была — влезать, когда не просят.
— Может, и правда махнём на дачу? — мягко предложил он, целуя в шею. — Маме помощь нужна.
— А мне, может, нужен отпуск? — тихо ответила Алина, не оборачиваясь. Голос был ровный, но с надрывом, как старая скрипка.
— От чего ты устала, а? — Кирилл отлепился от неё, растерянно. — Ты же дома. Ты ж просто… рисуешь.
— Ага, «просто рисую». Это не «просто», Кирилл. Это работа. От неё, кстати, налоги платят. И я устала. От твоей мамы, от её приходов, как снег на голову, от её «ой, я просто заглянула», от её советов, как мне жить, чем питаться и кого, прости господи, рожать.
— Ты опять начинаешь, — Кирилл вздохнул, как будто она ему вот прямо сейчас занозу в душу вбила. — Мама просто хочет как лучше.
— Ты хоть раз спросил, чего хочу я? — Алина повернулась к нему, и в глазах мелькнуло то, чего он давно не видел. Усталость. Не от жизни — от него.
— Ой, ну опять начинается, — Кирилл поморщился. — Давай без скандалов, а?
Алина выключила плиту. Суп, конечно, не виноват, но смотреть на него больше не хотелось.
— Кстати, об отпуске… — Кирилл, будто ничего не было, открыл холодильник, достал йогурт, который она ненавидела. — Мама предложила поехать с ней в санаторий. Говорит, процедуры классные, и цены не кусаются.
— Что? — Алина резко повернулась, как будто её ударили. — А как же наши планы? Мы же хотели вдвоём, на море, ты помнишь вообще?
— Ну… это практичнее, — пожал плечами он. — И маме приятно.
— А мне, блядь, неприятно, ты об этом подумал?
— Алина, ты в последнее время вообще невыносима, — нахмурился Кирилл. — Нервная, раздражительная. Может, тебе, ну… показаться кому-то надо?
Алина замолчала. На секунду. А потом с ледяным спокойствием выдала:
— Может. Я пойду прилягу.
Спальня встретила её тишиной. Она опустилась на край кровати, будто та была единственным, что ещё не предало. Виски стучали, как будто внутри кто-то долбился наружу с криком: «Выходи, спасайся».
На тумбочке — ноутбук Кирилла. Не выключенный, как всегда. Экран мигнул — сообщение. Она и не собиралась читать, но… ну как тут пройти мимо, если жирным шрифтом — «Мамуля»?
«Кирюша, я забронировала номера в санатории. Трехместный люкс, с видом на парк. Алиночке должно понравиться)))»
Алина замерла. Сердце пропустило удар. Потом — ещё одно сообщение. От Кирилла.
«Мам, она пока не согласилась».
«Не волнуйся, сынок, я знаю, как с ней разговаривать. Главное, что мы всё решили».
«Чемоданы почти собраны. Путёвки уже оплачены, обратного пути нет)))»
И вот тут у Алины внутри что-то щёлкнуло. Тихо. Но безвозвратно. Последняя ниточка, которая держала её рядом с этой… семьёй, с этими вечными «мы решили», «мама сказала», «так будет лучше» — она порвалась. Как дешёвая резинка для волос, которая всё равно не держала толком.
Следующие дни она двигалась, как зомби. Готовила, мыла посуду, даже пару логотипов нарисовала. Механически. Свекровь заходила дважды. Один раз с тортом, второй — с проспектом санатория.
— Ты только посмотри, какая йога! Модная, современная! Тебе полезно будет, ты же совсем себя запустила, — щебетала Маргарита Павловна, разглядывая Алину с видом санитарного врача, нашедшего подозрительный грибок.
Алина кивала и улыбалась. Фальшиво. Внутри же было пусто, как после генеральной уборки. Только обломки и мусор от «заботливых» родственников.
По вечерам она садилась за ноутбук. Искала юристов. Читала статьи. Про разводы, про алименты, про то, как свалить так, чтобы не украли зубную щётку. Списки делала — тихо, аккуратно, как партизан перед побегом.
А Кирилл… Кирилл, казалось, ничего не замечал. Пели с мамой в унисон по телефону, обсуждали экскурсии, процедуры, какие крема взять.
— Мы всё обсудили, — радостно сообщил он однажды вечером. — Я взял три недели отпуска. Мамуля говорит, успеем и отдохнуть, и подлечиться. Представляешь, даже грязи есть!
— Ты бы в них и утонул, — пробормотала Алина, не отрываясь от монитора.
— Чего?
— Говорю, замечательно.
— Слушай, только осталось оплатить билеты и внести предоплату за номер. Мама говорит, там очередь, народ толпами едет.
— Займусь завтра, — спокойно ответила Алина, печатая что-то на клавиатуре.
— Правда? — он аж вспыхнул. — А я думал, придётся уговаривать. Ты в последнее время какая-то… ну… странная.
Конечно, вот адаптированный текст в стиле Татьяны Устиновой, с очеловеченным языком, иронией, эмоциональностью, бытовыми сценами, конфликтами поколений и многозначными диалогами. Я не пропустил ни одного слова оригинала и добавил нужную атмосферу:
Алина промолчала. Потому что, ну а что тут скажешь, когда всё внутри уже сказано, по десять раз, с матами и без. На следующий день, дождавшись, пока Кирилл, как обычно, ушёл на работу — важно, с папочкой под мышкой и взглядом «я сейчас мир спасать еду» — она достала из-под кровати заранее подготовленную сумку.
Документы были собраны ещё неделю назад: паспорт, свидетельство о браке (ирония, ага), банковские карты, которые, в отличие от Кирилла, молчали и не ныли. Делить было нечего — квартира его, от бабки по материнской линии, которая при жизни ненавидела Алину с завидной стабильностью.
На кухонном столе она оставила конверт — заявление о разводе, ключи от квартиры и короткую записку: «Проведите отпуск вдвоем. Так будет лучше для всех». Ни эмоций, ни соплей. Даже запятых — и тех по минимуму. Чисто информационный листок «до свидания, мне надоело».
— Алина! Постой! — раздалось сзади, уже когда она садилась в такси.
На крыльце соседнего подъезда маячила Нина Петровна — вечная носительница новостей и лютой нелюбви к варёным сосискам. В халате с тиграми.
— Куда же ты, девочка?
— Домой, — впервые за долгое время Алина улыбнулась искренне, даже сама удивилась. — Я еду домой.
— А как же Кирилл? Маргарита Павловна? — прищурилась соседка, словно уже знала больше, чем следовало.
— А они поедут в санаторий, — Алина захлопнула дверцу такси с таким звуком, как будто ставила точку. — Все уже решено.
Водитель тронулся. Машина гуднула, как будто тоже устала от этого города. В зеркале заднего вида Алина видела, как Нина Петровна качает головой, как бабка у разбитого корыта. Через час, можно было не сомневаться, новость дойдёт до Маргариты Павловны. А значит, и до Кирилла. Цепочка событий запущена.
Телефон в сумке завибрировал, как пчела в банке — пришло сообщение от Её Величества Свекрови:
«Алиночка, ты где? Мы же договорились встретиться и обсудить отпуск. Ты почему не внесла оплату?»
Алина закатила глаза так, что увидела детство. Ну конечно, отпуск — вот главная трагедия вселенной. Не то что развод.
Теперь у Алины будет своя жизнь — без постоянных придирок типа «ты опять макароны переварила», без бесконечных «мам говорит», без… Ну без вот этого всего.
Зазвонил телефон. Снова. Кирилл. Десятый раз за час. Ну сколько можно. Алина выключила трубку, как выключают утюг перед отъездом: с облегчением, но с долей тревоги. Такси уже подъезжало к гостинице — невзрачному, но уютному зданию на окраине города. Где не надо ходить на цыпочках и выслушивать, что «в этой комнате сквозняк с 1984 года».
Ближе к вечеру она снова включила телефон. И получила по щам — ну, условно: тридцать пропущенных от Кирилла, десять от свекрови, куча сообщений. Выбирай любое — хоть отгадай мелодию.
Первое:
“Алина, что за детский сад? Немедленно вернись домой! Мы всё обсудим.”
Да-да. Обсудим. Как всегда. Ты орёшь, мама рыдает, я мою посуду.
Следующее — от Маргариты Павловны, мимо которой не пролетал ни один скандал:
“Алиночка, как ты могла так поступить с Кирюшей? Он места себе не находит! Перестань капризничать.”
Алина грустно усмехнулась. «Кирюша, бедный мальчик, чуть с ума не сошёл, ведь теперь сам должен гладить свои рубашки.» Даже сейчас эта женщина не могла просто молчать. Менторский тон в её сообщениях был как чеснок — везде и навязчиво.
Ещё одно сообщение. От Кирилла:
“Алин, ну хватит дуться. Я понимаю, ты обиделась. Но мама правда хотела как лучше. Давай всё забудем и поедем в санаторий.”
Алина покачала головой, будто у неё в ухе застрял комар. Забудем? Четыре года унижений, обесценивания, этих «мам сказала», этих взглядов, как будто она мебель. Всё — просто забыть? Ну, только если голову себе пробить.
Через три дня пришло электронное письмо от юриста — документы о разводе были готовы. Алина подписала их не колеблясь, как чек за кофе. Быстро, буднично. Почти с удовольствием.
Сообщения от Маргариты Павловны не прекращались:
“Только крысы бегут с корабля первыми. Мой сын достоин лучшего! Я всегда знала, что ты не пара Кирюше.”
Да ты что, Шерлок Холмс в юбке, — подумала Алина и заблокировала номер. Заодно ещё пару незнакомых — свекровь явно пыталась обойти блок через своих пенсионерских подруг. Информационный терроризм с оттенком нафталина.
В турагентстве всё прошло гладко. Путёвка нашлась быстро — небольшой отель на берегу моря, одноместный номер с видом на бухту. Не вилла, не люкс, но — свобода. А это, как известно, дороже всех all inclusive.
Море встретило Алину, как старый друг: тёплым бризом, шумом прибоя и отсутствием обязательств. Женщина сидела на пляже, смотрела на закат и наконец почувствовала, как плечи опустились. Никто не требовал ужина. Никто не фыркал в спину. Рай, блин.
— Простите, это место свободно? — раздался рядом приятный мужской голос, не похожий ни на голос Кирилла, ни на голос его мамы.
Алина подняла глаза. Молодой мужчина с добрым взглядом и без амбиций разрушить её жизнь стоял рядом.
— Да, конечно, — улыбнулась она. Честно, от души.
— Меня зовут Андрей. Тоже отдыхаете? — мужчина опустился на шезлонг, аккуратно, не сев ни на один нерв.
— Алина, — ответила она. — Да, решила сделать себе подарок.
— Одна? — удивился Андрей, явно не поняв, как можно быть одной и при этом — не несчастной.
— Теперь да, — Алина посмотрела на море. — И, знаете, в этом есть что-то правильное. Иногда нужно остаться одной, чтобы понять, чего ты действительно хочешь.
— Философский подход, — усмехнулся он. — Я тоже здесь один. После развода решил сменить обстановку.
Они болтали до самого заката. Лёгкий разговор, без подвохов, без подколов. Просто — два человека, которых не оценивают по степени прожарки котлет.
Вечером в номере Алина открыла ноутбук. Пришло письмо от юриста: развод оформлен. Не слёзы, не трагедия. Просто — свобода. Как если бы у тебя всю жизнь на ноге висел валенок, а ты вдруг его снял.
На следующий день она встретила рассвет на пляже. Солнце медленно вылезало из-за горизонта, как пенсионер из горячей ванны. Легкий бриз играл её волосами. Алина стояла и дышала. Жила.
Позже она снова встретила Андрея. Гуляли по набережной, говорили о путешествиях, о жизни, о чём-то простом и настоящем. Не надо было ничего объяснять или оправдываться. Это было как в детстве — просто быть рядом.
— Знаете, — сказала Алина, глядя на звезды, — иногда нужно потерять что-то, чтобы обрести себя.
Андрей молча кивнул. Он понял. И это было достаточно.
Телефон снова завибрировал. Очередное сообщение от Маргариты Павловны. Опять. Меняет номера, как перчатки, или, скорее, как фальшивые улыбки. Алина глянула на экран, потом — на Андрея. И вдруг поняла: пора менять не номер, а жизнь.
И она уже начала.
Миллионер нанял скромную учительницу для сына. Спустя год конкуренты рвали на себе волосы от зависти