— Пап, я хочу кое-что сказать… — начала она, глядя ему прямо в глаза. — Слушаю, — он расправил плечи.— Ты не должен приходить на свадьбу.

Артём сидел в неудобном кресле свадебного салона, стараясь не вертеться и не проявлять нетерпение. Он никогда не думал, что окажется в таком месте — с зеркалами во всю стену, с запахом дорогих тканей и лёгкими девичьими голосами, обсуждающими, какой оттенок айвори более айвористый.

Но когда Екатерина вышла из примерочной, он замер.

— Ну как? — спросила она, крутанувшись перед ним.

Платье действительно было великолепным: лёгкие складки кружевного шлейфа струились по полу, светлые волосы собраны в аккуратную прическу, а в глазах дочери светилось чистое удовольствие. Артём сглотнул и с трудом выдавил:

— Прекрасно, Катюша. Просто… невероятно.

Она улыбнулась, подошла ближе и опустилась рядом с ним на пуфик.

— Пап, я хочу кое-что сказать… — начала она, глядя ему прямо в глаза.

— Слушаю, — он расправил плечи.

— Ты не должен приходить на свадьбу.

В первое мгновение он даже не понял, что именно она сказала.

— Что?

— Пап, пойми… Это не потому, что я тебя не люблю. Просто… — она запнулась, подбирая слова. — Гости, важные люди…

— И ты боишься, что твой отец испортит весь этот праздник?

— Дело не в этом… — Екатерина отвела взгляд. — Ты ведь понимаешь, как это выглядит? Ты всегда ходишь в своём старом пиджаке, без галстука… Я не хочу, чтобы кто-то думал…

Артём медленно поднялся.

— Думал что? Что твой отец не подходит к этой блестящей картинке?

Она вздохнула.

— Папа…

— Екатерина, — голос его был спокоен, но в нём звенела сталь. — Это твоя свадьба. Но я твой отец.

Она встала и выпрямилась.

— Тогда пойми меня. Я не хочу… Я не могу, чтобы ты был там.

Артём медленно кивнул, сжав губы.

— Я понял тебя.

Она шагнула к нему, но он уже отвернулся и пошёл к выходу, оставляя позади блеск зеркал и мерцающий свет дорогих люстр.

Артём вышел из свадебного салона, чувствуя, как внутри всё сжимается. Он не был склонен к сентиментальности, но от слов дочери что-то болезненно екнуло в груди.

Сзади послышались быстрые шаги. Екатерина догнала его, схватила за локоть.

— Пап, подожди.

Он остановился, но не повернулся.

— Я, может, чего-то не понял? — Голос его был ровным, но в нём звучала тяжесть.

— Папа… — Екатерина убрала прядь волос за ухо. — Ты не так меня понял.

— А как? Объясни.

Она вздохнула, явно подбирая слова.

— Ты знаешь, кто отец Кирилла? — начала она осторожно.

Артём пожал плечами.

— Какой-нибудь важный человек?

— Очень важный, — кивнула Екатерина. — А его мать — из известных людей. Все гости на свадьбе — предприниматели, политики, актёры… Уровень совсем другой.

Артём покачал головой.

— И что же, Катя? Ты боишься, что я не впишусь в этот уровень?

Она прикусила губу.

— Пап… Я просто не хочу, чтобы люди смотрели на тебя свысока. Чтобы говорили шёпотом, строили догадки…

— Говорили о чём? Что твой отец работал уборщиком и автомойщиком? Что у него не было богатых родителей, наследства и влиятельных связей?

— Нет, не так…

— Именно так, — резко перебил он. — Ты стыдишься меня.

— Я не стыжусь! — вспыхнула Екатерина. — Просто я хочу, чтобы всё было идеально. А если ты придёшь в этом…

Она махнула рукой в сторону его старого пальто.

— В этом? — Он усмехнулся. — Идеальная свадьба сломается, если я появлюсь там в своём пальто?

— Я не хочу скандала!

— Скандала?.. — Он шагнул ближе, заглядывая ей в глаза. — Значит, если я приду — это будет скандал?

Екатерина крепко сжала губы, потом кивнула.

— Да.

Наступила пауза. Артём смотрел на дочь, в которой теперь не видел ту девочку, что когда-то тянула его за руку, прося купить мороженое.

Она глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Прости меня. Но, пожалуйста, не приходи.

Он молчал.

— Я скажу всем, что ты не смог. Заболел. Поехал в командировку. Как угодно. Только, пожалуйста, папа… не приходи.

Она ещё секунду смотрела на него, а потом развернулась и пошла прочь.

Артём стоял и смотрел ей вслед, пока её светлые волосы не исчезли в потоке людей.

Артём брёл по улицам, не глядя по сторонам. Он всегда считал, что ничто в жизни не может по-настоящему его задеть. Но сейчас внутри будто что-то разломилось.

Он остановился у трамвайной остановки, глядя в мутное стекло павильона. Там, в отражении, смотрел на него человек в старом пальто, с жёсткими морщинами вокруг глаз. И в этих глазах плескалось нечто давнее.

Детдом.

Бетонные стены, линолеум на полу, крики мальчишек в длинном коридоре.

— Артём! — голос воспитательницы, строгий, как военный приказ.

Он бежит, цепляясь носком ботинка за неровную плитку, влетает в кабинет директора. Там сидит пара — мужчина и женщина. На вид добрые. Они улыбаются.

— Ну-ка, иди сюда, малыш, — говорит женщина, протягивая руки.

Артём делает шаг. Один, второй. В глазах загорается надежда. Но тут директор театрально вздыхает:

— Ах, вы не знали? Он уже большой, восемь лет. Никто не берёт таких.

Женщина грустнеет. Мужчина отводит глаза. Артём чувствует, как внутри холодеет.

И они уходят.

Ему тогда показалось, что это конец света. Но потом оказалось, что настоящие удары судьбы были впереди.

Старшие мальчишки отбирают у него завтрак.

— Разве тебе надо, сирота? — хохочут они.

Зимой окна в спальне обмерзают так, что на стекле можно рисовать пальцем. Летом жара, от которой некуда деться.

В четырнадцать лет он идёт на стройку — таскать кирпичи. В шестнадцать — подрабатывает в столовой.

А потом выпуск. Восемнадцать.

Тебе вручают паспорт, кивают на дверь и говорят:

— Всё, живи как хочешь.

И он живёт.

Первое время спит в комнате, где таких же, как он, пятеро. Спит на полу, если кроватей не хватает.

Работает официантом в кафе. Полы моет, тарелки таскает.

— Парень, ты руки мой лучше, — кидает ему повар.

— Да понял я, понял, — бурчит он.

Жизнь — как длинный узкий коридор. Без окон. Но с дверьми. Одни заперты, в другие стучишься, третьи открываются сами.

И вот в одном кафе, где он тогда работал, случается встреча, которая всё меняет.

Елена.

Ему было двадцать, когда он начал работать в том кафе. Елене — столько же. Они мечтали о будущем, но через два года всё рухнуло. Артём ещё не знал, что когда его увезут в автозаке, она уже будет носить под сердцем их ребёнка.

Артём моргнул, как будто стряхивая воспоминания.

Трамвай подошёл, двери скрипнули, выпуская людей.

Но он так и остался стоять, смотря в своё отражение.

Кафе было небольшое, но уютное, с тёплым светом жёлтых ламп и стойким ароматом кофе, который пропитал стены, мебель и даже официантские фартуки. Артём работал здесь уже третий месяц, привык к шуму, нетерпеливым клиентам и вечно недовольному управляющему.

В тот день он крутился, как обычно, поднося и унося тарелки, принимая заказы и выслушивая раздражённые замечания посетителей.

И вот, когда он торопливо нес поднос с апельсиновым соком, кто-то резко отодвинул стул.

Артём не успел среагировать. Стакан с соком качнулся, опрокинулся – и яркое оранжевое пятно растеклось по белоснежному платью молодой женщины.

Он замер, чувствуя, как к горлу подкатывает страх.

— Чёрт, — пробормотал он.

Девушка тоже замерла, глядя на испорченный наряд.

— Простите, я… — начал он, но она вдруг рассмеялась.

— Вот так сюрприз, — сказала она, поднимая на него голубые глаза.

Артём опешил.

— Вам… не страшно?

— Да нет, — она оглядела платье. — По крайней мере, теперь оно пахнет апельсинами.

— Я могу… — Он судорожно вытащил из кармана салфетки, но девушка подняла руку.

— Не стоит, всё равно уже испорчено. А вы, я смотрю, новичок?

— Да нет, просто не очень ловкий, — буркнул он, краснея.

— Бывает. Как вас зовут?

— Артём.

— Я – Елена.

Она улыбнулась так легко и открыто, что он не мог не улыбнуться в ответ.

На следующий день она снова пришла.

А потом ещё раз.

Садилась за тот же столик, заказывала капучино и яблочный штрудель. Разговаривала с ним, задавала вопросы, смеялась.

— Вы всегда так добры к неуклюжим официантам? — как-то спросил он, подавая ей чашку кофе.

— Нет, только к тем, кто умеет краснеть, — лукаво ответила она.

Сначала он думал, что ей просто скучно, но потом понял: Елена искренне интересуется им.

Однажды она сказала:

— Знаешь, ты должен учиться. Ты умный, но застрял здесь.

— Да ладно, — отмахнулся он.

— Нет, не ладно. Ты не тот человек, который должен всю жизнь носить чужие подносы.

Он не знал, что ответить.

А она просто смотрела на него.

И в этом взгляде было что-то новое.

Что-то, чего он никогда раньше не чувствовал.

Они начали встречаться почти незаметно. Без громких признаний и пафосных жестов.

Просто однажды, когда Артём провожал её до дома, она вдруг остановилась, посмотрела на него и сказала:

— Мне с тобой хорошо.

А он ответил:

— И мне.

После этого всё стало простым. Они гуляли по набережной, часами говорили о книгах, о жизни, о будущем. Он слушал её рассказы о детстве, о путешествиях, о родителях, которые всегда хотели для неё «чего-то большего».

Но их счастье длилось недолго.

Первый удар пришёл неожиданно.

— Тёма, мои родители хотят с тобой поговорить, — сказала она однажды, сжимая в руках чашку чая.

— О чём?

— О нас.

— Отлично, — он улыбнулся. — Познакомлюсь с семьёй.

Но уже через десять минут после того, как он вошёл в их просторную гостиную, он понял: это не встреча, а допрос.

Её отец, Павел Сергеевич, высокий, холёный мужчина в дорогом костюме, смотрел на него с явным отвращением.

— Вы кем работаете, молодой человек? — спросил он.

— Официантом, — ответил Артём.

— И… какие у вас перспективы?

— Пока не знаю. Может, поступлю учиться.

Павел Сергеевич усмехнулся.

— А вы понимаете, кто наша дочь?

— Понимаю. Она замечательная девушка.

— Она — будущая наследница бизнеса. Она заслуживает человека, который сможет обеспечить ей достойную жизнь.

Артём напрягся.

— Мне кажется, это должна решать она.

— Ошибаетесь, — в разговор вступила мать Елены, хрупкая, но резкая женщина. — Мы не позволим дочери связывать свою судьбу с кем попало.

Елена вскочила.

— Мам, пап, перестаньте!

— Нет, Лена, послушай, — отец даже не взглянул на неё. — Этот человек тебе не пара.

— Я его люблю!

— Это глупость, — холодно сказал он.

Артём медленно встал.

— Я не хотел ссор, — тихо произнёс он. — Но если для вас главное — статус, а не чувства вашей дочери, мне жаль.

— Не вам нас жалеть, молодой человек.

Они ушли, хлопнув дверью.

Но на следующий день он понял, что этот разговор был только началом.

К нему подошёл незнакомый человек.

— Артём? Давай пройдёмся.

Они зашли за угол, и мужчина, сдвинув кепку на лоб, сунул ему в руку конверт.

— Пятьсот тысяч. Исчезни из её жизни.

Артём выронил конверт, словно тот обжёг ему пальцы.

— Да пошли вы.

— Подумай. Ты сам знаешь, что не тянешь её уровень.

— Не ваше дело, — процедил Артём.

Мужчина ухмыльнулся.

— Ладно, решай сам. Но знай: с нами лучше не спорить.

Через два дня его уволили из кафе.

Через неделю его избили у подъезда.

Через две недели Елену отправили за границу.

Но всё это было только подготовкой к главному удару.

Артём шёл домой, сжимая в кармане расколотую губу. После «встречи» с неизвестными у подъезда у него болела спина, но сильнее всего жгло чувство унижения. Он знал, что за этим стоит отец Елены. Догадаться было несложно.

На лестничной площадке, прямо у его двери, курил сосед — худощавый мужик с бегающими глазами по имени Генка.

— Ну и рожа у тебя, Тёмыч, — хмыкнул он, выпуская дым в потолок.

— Чего надо, Ген?

Сосед почесал затылок, огляделся и понизил голос.

— Дело есть. Тебе же нужны деньги?

— Мне нужен покой.

— Дай угадаю: у тебя его скоро не будет.

Артём зло посмотрел на него.

— Говори уже.

Генка подался ближе.

— Дело плёвое. Дают пятьсот тысяч за одну бумажку.

— За какую?

— Пишешь заявление, что Павел Сергеевич пытался дать тебе взятку.

Артём молча смотрел на него.

— Ну? Ты же хочешь отомстить? Они тебя опустили, а ты…

— А я — не ты, Ген, — отрезал Артём.

Генка пожал плечами.

— Твоя жизнь, твой выбор. Но подумай.

Когда дверь за соседом захлопнулась, Артём долго стоял в темноте, прижавшись лбом к стене.

На следующее утро ему позвонила Елена.

— Привет, Тёма.

— Привет.

— Я скоро улетаю.

Он сжал телефон сильнее.

— Куда?

— В Париж. Отец устроил меня на учёбу.

Артём сел на кровать, чувствуя, как леденеют пальцы.

— Когда?

— Через неделю.

— И ты хочешь уехать?

— Конечно, нет! Но ты же понимаешь…

Он молчал.

— Ты там?

— Здесь.

— Скажи хоть что-нибудь.

Он провёл ладонью по лицу.

— Я рад за тебя.

Она замерла.

— Рад?

— Да. Это твой шанс.

— Чёрт возьми, Артём, мне не нужен этот шанс без тебя!

— Лена…

— Не говори мне «Лена» этим тоном. Я не хочу уезжать.

— Но тебе нужно.

— Нужно? Или ты просто решил избавиться от меня?

Он стиснул зубы.

— Я хочу, чтобы у тебя была хорошая жизнь.

Она долго молчала.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Если ты так решил.

Она повесила трубку.

Через два часа ему позвонил её отец.

— Молодец, — сказал он.

— Вы что, следите за мной?

— Разумеется. И запомни, парень. Если хоть раз попытаешься связаться с ней — ты об этом пожалеешь.

— Ты знаешь, парень, я видел таких, как ты. Думаешь, что можешь влезть в чужую жизнь, испачкать её, а потом вернуться как ни в чём не бывало? Нет уж. Ты был грязью на её пути, и я её убрал. Уходи, пока можешь.

— Вы угрожаете мне?

— Нет. Я предупреждаю.

И Артём понял, что у него нет выбора.

Артём вышел на свободу ранним утром. Серая дверь колонии лязгнула за спиной, и он впервые за долгое время вдохнул воздух, который не был пропитан сыростью и затхлым запахом бетонных стен. Он не знал, что у него есть дочь. Тогда Екатерине было уже восемнадцать. Она выросла без него, и, возможно, даже не помнила его лица. Скорее всего, мать сказала ей, что он умер или исчез.

На выходе его никто не ждал.

Он знал, что так и будет.

По УДО он освободился на полтора года раньше, но радости не чувствовал. Мир за воротами тюрьмы не ждал его с распростёртыми объятиями.

Первое время он жил в дешёвом общежитии на окраине.

Днём работал уборщиком в торговом центре — мыл полы, таскал мешки с мусором.

Вечерами подрабатывал на автомойке.

— Ты быстро справляешься, Артём, — кивал хозяин мойки, принимая у него тряпку.

— Навык, — сухо отвечал он.

Жизнь стала размеренной и пустой.

По вечерам он сидел у окна, пил чай и смотрел, как за стеклом течёт чужая, но яркая жизнь.

О прошлом старался не думать.

Но оно нашло его само.

Однажды, когда он купил старый кнопочный телефон и вставил туда сим-карту, у него нашлось одно непрочитанное сообщение.

От Елены.

«Ты даже не попрощался».

Сообщению больше года.

Он долго смотрел на эти три слова.

А на следующий день услышал в курилке:

— Слыхал, Павел Сергеевич свадьбу дочери закатил?

Артём замер.

— Да, на Рублёвке дело было. Жених — депутатский сынок.

— Видел фотки, она там такая… Ну, как принцесса.

Артём не стал слушать дальше.

Он знал, что этот день однажды наступит.

Просто не думал, что будет так больно.

Артём долго колебался, прежде чем принять решение. Вечером он сел в своей крохотной комнатушке, налил крепкого чая и посмотрел в мутное зеркало на стене.

Там отражался мужчина с усталым лицом, лёгкой проседью в волосах и глубокими морщинами, пролегшими у глаз.

— Не приходи, — сказала Екатерина.

— Я приду, — тихо ответил он своему отражению.

На следующий день он отправился в магазин.

— Чем могу помочь? — продавец, худощавый мужчина с наигранно учтивым голосом, смерил его взглядом.

— Мне нужен костюм.

— Какой именно?

— Такой, чтобы моя дочь не стыдилась меня.

Продавец на секунду замялся, потом с профессиональной улыбкой отвёл его к ряду строгих тёмных пиджаков.

Артём выбрал классический чёрный костюм, белую рубашку и скромный галстук.

Затем пошёл в парикмахерскую.

— Подровнять? — спросила девушка, когда он сел в кресло.

— Сделайте так, чтобы я выглядел… человеком.

Когда он вышел на улицу, в витрине ближайшего магазина отразился другой Артём — подтянутый, ухоженный, с холодным, собранным взглядом.

Свадьба проходила в роскошном загородном особняке.

Люди в дорогих нарядах, официанты с шампанским, музыка, смех — чужой, богатый мир, в который он никогда не входил.

Но он вошёл.

Когда Артём появился на пороге, шум немного стих.

Он не спешил, шёл спокойно, взглядом выискивая Екатерину.

Она заметила его первой.

Глаза её расширились, бокал в руке дрогнул.

— Папа…

Она подошла к нему.

Они смотрели друг на друга, и в этом взгляде было что-то, чего раньше не было.

Понимание.

— Ты всё-таки пришёл, — тихо сказала она.

— Я не мог иначе.

Она задержала взгляд на его костюме, на его ровной осанке.

И вдруг кивнула.

— Пойдём, — сказала она.

— Куда?

— К моему столу.

Она взяла его под руку.

И в этом движении было прощение.

Артём сидел за свадебным столом, слушая тосты и наблюдая за происходящим со сдержанным спокойствием. Он не торопился привлекать к себе внимание, но чувствовал взгляды — любопытные, оценивающие, недоумённые.

Екатерина села рядом, бросив на него короткий взгляд.

— Спасибо, что пришёл, — сказала она негромко.

— Я твой отец, — спокойно ответил он.

Она чуть заметно улыбнулась и отвернулась к жениху.

Артём поднял бокал с водой и вдруг увидел её.

Елена.

Она стояла в другом конце зала, возле группы гостей, элегантная, спокойная, с той же мягкой улыбкой, которую он когда-то знал наизусть.

Он не мог не узнать её, даже спустя столько лет.

Но узнала ли она его?

Они встретились взглядами.

Мгновение — и её лицо изменилось.

Она замерла, губы чуть приоткрылись.

Артём встал.

Он медленно двинулся к ней сквозь толпу.

Елена шагнула ему навстречу.

— Артём… — сказала она тихо, почти неслышно.

— Здравствуй, Лена.

Артём видел, как её зрачки расширились. Как она медленно выдохнула, будто забыв, как дышать.

— Я думала… — начала она, но осеклась.

— Думала, что я исчез?

Она кивнула.

Он посмотрел на неё внимательно.

— Ты вышла замуж.

Она горько улыбнулась.

— Ты ведь тоже… женился?

Он покачал головой.

— Нет.

Она глубоко вдохнула, собираясь с духом.

— Мне сказали, что ты меня бросил.

Артём медленно сжал кулаки.

— Кто сказал?

— Отец.

На мгновение в его глазах мелькнуло что-то опасное.

— Конечно.

— Он сказал, что ты взял деньги и ушёл. Что ты не хотел связывать себя со мной.

— И ты поверила?

Она отвела взгляд.

— Я не знала, во что верить…

Они стояли среди толпы, но казалось, что весь мир сжался до одного только их разговора.

Музыка сменилась на более плавную, и кто-то объявил танец.

Елена подняла на него глаза.

— Давай не здесь, — тихо сказала она.

— Хорошо.

— Но сначала…

Она протянула ему руку.

— Потанцуем?

Он посмотрел на её тонкие пальцы, а потом взял её руку в свою.

— Как скажешь.

Артём и Елена вышли из зала, оставляя позади шум голосов, звон бокалов и ненавязчивую музыку. В коридоре было тихо, и только свет от настенных бра делал обстановку камерной, почти интимной.

Они шли медленно, будто не решаясь заговорить первыми.

— Нам нужно поговорить, — наконец сказал Артём.

— Да, — кивнула Елена.

Но не успели они сделать и пары шагов, как сзади раздалось:

— Папа?!

Артём остановился.

Он повернулся и увидел Екатерину. Она стояла в дверном проёме, растерянная, с вопросом на лице.

Её взгляд метался между ним и Еленой.

— Что происходит? — спросила она, хмурясь.

Артём выпрямился.

— Дочь, иди сюда.

Она подошла, но осторожно, настороженно.

— Екатерина, — он сделал паузу, — познакомься.

Она посмотрела на него в ожидании.

— Это твоя мать.

В зале заиграла новая мелодия, но здесь, в коридоре, стояла полная тишина.

Екатерина моргнула.

— Что?

Она медленно провела языком по пересохшим губам. В голове всё смешалось. Её детство, фотографии матери, которой у неё не было, всё, что она знала о своей семье… оказалось ложью.

— Это невозможно, — прошептала она. — Вы врёте.

— Мы не врём, Катя, — Артём сделал шаг ближе.

— Нет! — резко сказала она, пятясь назад. — Мне… мне нужно подумать.

Елена смотрела на неё, не отводя взгляда.

— Я… твоя мама, — произнесла она с трудом, будто эти слова были для неё самыми сложными.

Екатерина шагнула назад, словно от удара.

— Нет… Это какая-то ошибка…

— Это не ошибка, — тихо сказал Артём.

Она посмотрела на него, потом на Елену.

— Но мне сказали, что моя мама…

— Что тебя бросили? — с горечью спросила Елена.

Екатерина не ответила.