Апрель заканчивался как старое вино — вроде бы красиво, но с легким привкусом тухлости. Тамара сидела у компьютера, будто припаянная к стулу, и тупила в Excel, где цифры никак не хотели слушаться. Они жили своей жизнью. Видимо, весенний сезон у них тоже был — размножение, хаос и полный бардак.
За спиной мирно посапывал Вадим. Точнее, не посапывал, а лениво скроллил телефон, притворяясь трудоголиком. Он был в своем королевском положении на диване, будто это трон, а не чужая лень.
– Ты вакансии или голых тёток листаешь? – не отрывая глаз от экрана, процедила Тамара.
– Очень смешно, – буркнул он. – Лучше бы ты стендапом занялась, может, денег было бы больше.
Тут у неё завибрировал телефон. И всё. Минус настроение, минус терпение. Экран высветил: Татьяна Александровна. Ну конечно.
– Здравствуйте, Татьяна Александровна, – бодро, как будто жизнь бьёт ключом, а не кочергой, ответила она.
– Тамарочка, милая, ну где он? Я ему третий час названиваю – молчит как партизан!
– На работе, конечно! У них там проект, совещание… всё, как вы любите. Серьёзно, не волнуйтесь, – на автомате выдала она, скрестив пальцы.
– Телефон почему выключен? Это что, нормально? У матери давление, а он даже «привет» сказать не может!
– Он как освободится – сразу перезвонит, честно-честно. Он очень занят, но всё хорошо, правда.
Свекровь что-то еще пробурчала в стиле «ну-ну», и отключилась. Тамара тяжело вздохнула, закинула телефон на стол и медленно развернулась к Вадиму.
– Я так больше не могу! Три месяца вранья, три, мать его, месяца! Я как проклятая придумываю сказки твоей маме, чтобы она не узнала, что ты, блядь, безработный! Тебе самому-то не тошно?
– Тамар, ну не начинай, – буркнул он, не отрываясь от экрана. – Ты же знаешь, если она узнает – сляжет. Её давление, ты сама говорила…
– А ты слышал, как у меня давление поднимается, когда она мне названивает? Я тут одна, как лошадь, вкалываю, и ещё должна играть в театре имени «У Вадима всё отлично».
– Я ищу работу! – он всё-таки поднялся с дивана. – Каждый день сижу на сайтах.
– Да ты сидишь, но на жопе, а не на сайтах! Я тебе говорю, ты даже не пытаешься! А потом “я найду”, “потерпи”. Да сколько можно, Вадим? Через год? Через десять?
Он опустил голову, потёр лицо. Вид у него был такой, будто он только что проиграл бой с тюленем.
– Сейчас же кризис. Все страдают. Но я реально стараюсь. Просто… пока ничего. Но я не сижу сложа руки!
– Ты не сиди – ты действуй. Иначе я скоро начну рыдать не в подушку, а в микрофон на планёрке.
Она махнула рукой и вернулась к компьютеру. Слёзы подступали, но она держалась, как боец. Хотя всё внутри было, как холодец после взрыва – дрожит и разваливается.
Прошло ещё несколько месяцев. За окном – апрельский вечер, будто бы с похмелья. В квартире – тихо, но неуютно. Как будто кто-то всё время забыл выключить напряжение.
Тамара сидела за компом, третий отчёт за день. Глаза красные, спина болит, но она работает. Потому что кто-то должен.
– Может, сделаешь перерыв? – голос Вадима раздался сзади. Тихо, почти нежно. Но от него у неё дёрнулся глаз.
– Нет времени, – коротко отрезала она. – Кто-то должен зарабатывать на жизнь. Бесплатно тут даже воздух токсичный.
Он шумно выдохнул, как будто на него опять свалили мировую экономику.
– Опять начинается… Я, между прочим, сегодня был на собеседовании.
– И как прошло? – она обернулась. В голосе – неожиданная искра интереса.
– Нормально вроде. Только зарплата маловата.
– Сколько?
– Шестьдесят.
Тамара повернулась к нему с таким выражением лица, как будто он только что сообщил, что устроился дегустатором песка.
– Маловата? Да это же дохрена, Вадим! Мы живём в реальности, а не в твоём резюме пятилетней давности! Сейчас шестьдесят – это уже победа! Или ты думаешь, что тебе сразу пост генсека выдадут?
– Я был топом, Тамар. У меня была команда. Я принимал решения. А сейчас – просто менеджер по продажам. Это унизительно.
– Унизительно – это сидеть на жопе, смотреть тиктоки и ждать, когда мама спросит, как дела! Унизительно – это когда жена работает за двоих, а ты страдаешь от обиды на жизнь!
Он злобно схватил куртку и пошёл к двери.
– Куда собрался?
– Проветриться. От твоих нотаций голова лопается!
Дверь хлопнула, как будто кто-то хлопнул точкой по их браку. Или почти.
Дверь хлопнула, как будто в последний раз, оставив Тамару в тишине, которую можно было резать ножом. Она стояла, глядя в пустоту, и только что-то внутри нее сжалось в тугой узел.
В последнее время такие сцены стали обыденностью. Муж уходил, хлопая дверью, и возвращался поздно, пахнущий чужими духами и дешевым алкоголем. А она? Она оставалась одна, с мыслями, которые не давали покоя.
Телефон завибрировал. Сообщение от подруги:
— Видела твоего на набережной. С какой-то компанией сидел в кафе. Веселый такой! Наконец-то решил вопрос с работой? Если так, то слава Богу! Поздравляю! — написала подруга, не подозревая, что ее слова станут ножом в сердце Тамары.
Тамара застыла. Значит, вот где он «проветривается», пока она работает сутками? В кафе, с друзьями, смеется и наслаждается жизнью. А она? Она сидит дома, пытаясь свести концы с концами.
— Хотя… может подработку нашел? — промелькнула мысль, полная надежды.
В последнее время Виктор стал приносить домой деньги. Небольшие суммы, но регулярно. На вопрос об их происхождении только отмахивался: — Бери, пригодится.
Женщина подошла к окну и задумалась.
— Где та грань между поддержкой и потаканием? Между пониманием и малодушием? Между любовью и привычкой? — спрашивала она себя, глядя на серое небо за окном.
Она вспомнила их первую встречу, свадьбу, совместные планы. Все казалось таким правильным, таким незыблемым. А теперь? Теперь она не узнавала человека, с которым делила постель. Гордый, уверенный в себе мужчина превратился в обиженного на весь мир нытика. Человека, который погряз в проблемах и, видимо, не спешил их решать.
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонила свекровь.
— Тамарочка, с Вадюшей все в порядке? А то он что-то грустный в последнее время! — спросила Татьяна Александровна, голосом полным беспокойства.
— Да, конечно, — привычно соврала невестка. — Просто устает на работе. Большая нагрузка.
Положив трубку, женщина разрыдалась. Ложь окутывала ее как паутина, и выхода из этого замкнутого круга она не видела.
Звонок в дверь раздался около полудня. Тамара как раз заканчивала очередной рабочий созвон, когда в прихожей послышался звук открывающейся двери. Она сняла наушники и замерла. В квартиру буквально ворвалась свекровь.
— Где эта… эта… — Татьяна Александровна задыхалась от возмущения. Её обычно уложенные волосы растрепались, а лицо покраснело от гнева. — Где эта негодяйка?
Невестка вышла из комнаты, недоумевая, что могло так разозлить обычно сдержанную свекровь:
— Татьяна Александровна, что случилось? Успокойтесь немного. Вам нельзя так нервничать.
— Что случилось? — женщина издала истерический смешок. — Она еще спрашивает! Нахалка! Да как у тебя совести хватает? Как ты можешь так издеваться над моим сыном?
— Я не понимаю…
— Не понимаешь? А то, что мой сын вынужден просить у матери деньги, потому что его жена-транжира требует все больше и больше, это ты понимаешь?
Тамара почувствовала, как земля уходит из-под ног. В голове зашумело.
— Что вы сказали? Я вас не понимаю…
— То и сказала! Вадим уже месяц берет у меня деньги! Говорит, что тебе все мало, что ты требуешь дорогие подарки, шмотки. А ему на еду не хватает! Я пенсию свою последнюю отдаю, чтобы вы тут шиковали! У тебя есть хоть грамм совести?
Женщина опустилась на банкетку в прихожей. Так вот откуда эти загадочные деньги. Муж не просто бездельничал! Он еще и обманывал мать, выставляя жену алчной стервой.
— Господи, и за что только ты меня наказал такой невесткой, — причитала Татьяна Александровна. — Сын работает как проклятый, а ей все мало! Да ты знаешь, как он старается? Как переживает?
— Работает? — Тамара почувствовала, как к горлу подступает истерический смех. — Работает?!
— А то нет? С утра до ночи на работе! Даже телефон не берет, когда мать звонит. Занят всегда! А ты неблагодарная ничего не ценишь! Тебе на мужа молиться нужно!
В этот момент входная дверь с грохотом распахнулась. На пороге, как будто призрак с перегаром, встал Вадим. Вид у него был… ну, мягко говоря, не победителя шоу «Успешный мужик года». Побледнел, как после похмелья, хотя вроде был трезвый — по крайней мере, на вид.
— Мама?.. А ты чё здесь делаешь? — голос дрогнул, и он заозирался, будто искал выход, которого не было.
— Сынок! — Татьяна Александровна метнулась к нему так быстро, что даже ее старая нога, которую она «сто лет лечит у бабки в Иванькове», не помешала. — Я всё сказала! Всё! Не сдержалась! Рассказала ей, как ты страдаешь, как она из тебя сок выжимает! Но ничего, милый, мы это закончим! Я не позволю этой… этой… — взгляд её упал на Тамару с таким презрением, как будто она увидела таракана в салате, — …хищнице дальше тебя мучить!
Вадим растерянно метался глазами между мамой и женой, как собака, которую зовут одновременно на улицу и к еде.
— Мам, ты чё несёшь вообще? Ты зачем влезла? Это наша семья!
— Не защищай её! — почти крикнула свекровь, раздувшись, как жаба на нервах. — Ты же на себя посмотри! Худой, как после плена! Бледный! Глаза запавшие! Всё из-за неё!
Повернулась к Тамаре и врубила режим «все пошли вон»:
— Собирай вещи и катись отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было! Ты моему сыну всю жизнь исковеркала, бездельница!
Тамара сидела на банкетке, как прибитая. Единственная мысль в голове билась, как муха о стекло: «Он врал. Врал мне. И врал своей матери. Красавчик, что сказать.»
***
Поднялась она медленно, по-настоящему медленно. Как человек, у которого кончились не только силы, но и терпение. Руки тряслись, но голос — эх, там даже диктор с Первого канала позавидовал бы такой чёткости:
— Хорошо. Я уйду. Только перед этим кое-что расскажу. Пусть все знают, как оно на самом деле.
— Тамара, не надо… — пробормотал Вадим, но она только рукой махнула, как на надоедливую муху.
— Надо, Вадим. Надо, как кислород. Давно уже надо было. — Она повернулась к свекрови, в голосе — ядовитый мёд: — Вы хотите знать, кто действительно тянет вашего сына ко дну? Так присядьте. Хотя бы раз в жизни сядьте и выслушайте не себя, а других.
— Ничего не хочу слушать! — попыталась возмутиться Татьяна Александровна, но было поздно. Тамара набрала воздуха — и пошло.
— Ваш «бедный мальчик» не работает уже с ноября. Шесть, мать его, месяцев. Лежит на диване, жрёт пельмени, «ищет работу». А я фигачу, между прочим, как Папа Карло на трёх проектах, чтобы платить аренду за эту долбаную квартиру и покупать ему колбасу, от которой он, между прочим, «осунулся».
Свекровь побелела, как кисель на морозе.
— Какая чушь! — пролепетала она. — Вадим, скажи ей!
Но Вадим молчал. Как рыба в пакете. Только голова поникла, будто кто-то сверху нажал на кнопку «позорище».
Тамара чуть усмехнулась, но это была улыбка, от которой вянут цветы.
— Он вам не скажет. Он же «не хотел вас расстраивать». Ну, чтоб давление не подскочило. А ещё он говорил, что у него жена — стерва, транжирка, всё требует и требует. Поэтому он и приходил к вам за деньгами. Придумал роман, лучше чем в «Трёх мушкетёрах». Только вместо подвигов — пиздёж и нытьё. Браво, Вадим. Я, честно, в шоке. Даже уважаю теперь немного — такой фантазии я от тебя не ожидала.
— Вадим, это правда?! — голос Татьяны Александровны пошёл трещинами. — Скажи мне: да или нет?!
— Да, — еле слышно выдавил он.
***
Свекровь осела на табурет, как глыба. Только теперь до неё, наконец-то, начало доходить, кто в доме настоящий балабол, а кто просто задолбался всё тянуть на себе.
Тамара тем временем молча пошла собирать вещи. Из спальни донеслось, как молния расстёгивает чемодан. Трещало знатно, будто расставание с прошлым пошло по швам.
— Ты куда?! — заорал Вадим, резко выскочив из ступора.
— Куда? Прочь отсюда, — не обернулась она. — Ты можешь дальше жить в своей лжи. Придумывать, брать у мамы, ныть в потолок. А я — пас. Меня в твоём цирке больше не будет.
— Ты не имеешь права вот так уйти! — в голосе запищала истерика. — Мама, ну скажи ей! Это она тебя до истерики довела!
Татьяна Александровна подняла глаза, и голос её был тихим, как похороны.
— Нет, сынок. Это ты меня довёл. Ты. Своими враньём, тупыми оправданиями и тем, что ты давно уже не мужик, а тень. Виноват здесь только ты.
Тамара застегнула сумку, накинула куртку и, не торопясь, пошла к выходу. В прихожей на секунду замерла.
— Знаете, Татьяна Александровна… Я ведь правда его любила. Но жить в постоянной лжи — это как спать на гвоздях. Сначала терпишь. Потом привыкаешь. А потом вдруг осознаёшь, что к чёрту всё это. Потому что жопа болит. И душа — тоже.
В дверях она услышала сдавленный шёпот:
— Прости меня, девочка…
Но эти слова уже ничего не меняли. Они были слишком поздними. Как «сорри», сказанное после того, как пролил борщ на белые штаны.
***
На следующий день Тамара подала на развод.
Стояла у здания ЗАГСа и чувствовала себя не потерпевшей, а выжившей. Как будто вышла из комнаты, где воздух был пропитан ложью и отчаянием, и вдохнула впервые по-настоящему. Глубоко. Со вкусом свободы.
— Лучше горькая правда, чем сладкий развод по вторникам, — усмехнулась она и щёлкнула молнией на куртке.
Апрельское солнце било в глаза, нагло и радостно, как соседский кот, который всё-таки сожрал вашу селёдку, но слишком хорош, чтобы его ругать.
Жизнь продолжалась. Только теперь — своя. Без халявщиков, без драм и без театра на два актёра и одну свекровь.
***
Если история зацепила — ставь лайк, чтобы ещё больше людей увидели, что сраному нытью в отношениях пора давать отпор. Подписывайся — дальше будет ещё больше житейских трэшей, правды и немного юмора, чтоб не сойти с ума.
Я отдал твою шубу сестре. Ей холодно на работе стоять, — муж не понимал ценность вещи для жены