— Сначала мать выселю, а потом уж и за тебя возьмусь!

Я всегда считала себя семейным человеком. С юности я мечтала о небольшом уютном доме, где в выходные можно вместе готовить что-нибудь вкусное и каждый вечер собираться за столом, обсуждая события дня. Но жизнь распорядилась иначе.

После свадьбы мы с мужем Павлом поселились в квартире его матери Людмилы Алексеевны, где жила ещё и его старшая сестра Ирина. Её я почти не знала, хотя слышала достаточно: Ирина любила вмешиваться в чужие дела, причём часто умела это преподнести так, будто делает одолжение.

— Аня, — сказал Павел в первое утро после нашего переезда, разглядывая коробки с посудой, подаренной на свадьбу — давай сразу решим, где всё расставим. Ирине может не понравиться, если мы вдруг её вещи куда-то переложим.

— Я думаю, мы договоримся. Не хочу ни с кем ссориться. Ведь жили они вдвоём со свекровью, а теперь мы тут еще появились, — ответила я, пытаясь улыбнуться.

— Мы все родственники, найдём общий язык, — сказал муж, хотя в его голосе была неуверенность.

Людмила Алексеевна вышла из своей комнаты, пригладила волосы и тихо спросила:

— Дети, вы как устроились? Надеюсь, не слишком тесно?

— Всё хорошо, — поспешила заверить её я. — Только с размещением вещей пока разбираемся.

— Если что-то надо, говорите.

— Спасибо, обязательно.

Я уже тогда почувствовала странное напряжение в квартире. Ирина, казалось, следила за каждым нашим шагом. Когда мы с Павлом разложили половину наших вещей на кухне, она вдруг появилась в дверях.

— Почему мои контейнеры вы сдвинули в самый дальний угол? — недовольно поинтересовалась она, оглядывая полки.

— Прости, мы думали, они давно не используются. Поставили аккуратно, чтоб наши большие кастрюли рядом поместились, — попыталась объяснить я.

— Это моё место. Можете поставить свои кастрюли куда-нибудь в другое. Или вообще придумать себе отдельный шкаф, если хотите.

— Мы не хотели тебя обидеть, Ира. Если важно, давай вернём контейнеры, — предложил Павел.

— Ну да, а завтра вы ещё что-нибудь перенесёте без спросу, — фыркнула Ирина и пошла в комнату свекрови.

Я была уверена, что она собралась жаловаться на нас. Павел только пожал плечами:

— Может, ей действительно неудобно. Давай пока приберёмся, потом поговорим все вместе.

Через полчаса свекровь вышла к нам на кухню, выглядела она немного растерянной:

— Ребята, вы уж не обижайтесь на Ирину. Она вспыльчивая, но на самом деле добрая. Просто к переменам не привыкла. Раз поговорим вместе, всё наладится.

Я решила не спорить, хотя внутри уже копились переживания.

Спустя неделю жизни в этой квартире я отчётливо поняла: Ирина не готова мириться с нашим присутствием. Постоянные придирки, упрёки: то ей не нравится, что я подмела в коридоре «не той метлой», то она утверждает, будто мы с Павлом в её комнате копались, хотя мы туда и не заходили никогда. Словно искала повод к очередному конфликту.

Однажды, когда Павел был в магазине, а я мыла посуду, Ирина тихо подошла сзади.

— Знаешь, — произнесла она почти шёпотом, — раньше жилось спокойнее.

— Мы никого не хотим стеснять, — ответила я.

— Тебе лучше найти жильё в другом месте, — вдруг предложила она. — Мало ли, вдруг что-то пойдёт не так.

— Ира, что значит «найти»? Это же дом вашей матери. И мой муж здесь живёт.

— У меня есть свои планы на эту квартиру. Потом расскажу, когда придёт время. Сначала маму собираюсь отправить в деревню. Там воздух лучше, в городе ей нечего делать.

— Ну, она ведь сама решит, куда ехать, — попыталась я возразить. — Она взрослый человек.

— А потом уж и за тебя возьмусь, — усмехнулась Ирина. — Надеюсь, Павел меня поддержит. Он же мой брат.

От её слов у меня по спине пробежал неприятный холодок. Ирина развернулась и ушла. Я достала телефон и тут же позвонила мужу:

— Паша, я не знаю, что происходит, но твоя сестра ведёт себя очень странно. Она прямо сказала, что хочет выселить мать и меня из квартиры.

— Может, она пошутила? — растерянно спросил муж.

— По её интонации я бы не сказала, что это шутка. Пожалуйста, поторопись домой.

Когда Павел вернулся, Ирины не было: она уехала по своим делам. Вечером мы с Пашей и Людмилой Алексеевной собрались за столом. Ирина появилась, как ни в чём не бывало. Я попыталась сразу перейти к делу:

— Ира, поясни, пожалуйста, что ты имела в виду сегодня? Ты сказала, что хочешь выселить маму.

— Да не говорила я ничего подобного! — Ирина сделала вид, будто удивлена. — Это Аня что-то путает, я лишь сказала, что маме иногда полезно пожить за городом.

— На недельку, наверное, правда полезно будет поехать, — несмело кивнула Людмила Алексеевна. — Воздух там и впрямь другой.

— Ты видишь? — тихо сказал мне Павел, наклоняясь к уху, — наверное, она и вправду не так выразилась.

Но я-то помнила её слова. Ирина прямо сказала: «Сначала мать выселю, а потом уж и за тебя возьмусь!». Чувствуя, что тут что-то нечисто, я промолчала, не желая устраивать скандал при свекрови.

Вскоре Ирина начала действовать хитрее. Стала намекать матери, что ей тяжело жить в тесноте, пыталась убедить подписать документы, чтобы квартира потом досталась только ей.

— Мам, ну ты сама подумай, — обратилась Ирина к свекрови при мне и Павле, — я всегда рядом, а Пашка у нас человек молодой, женился недавно, скоро уедет. А Аня так и вовсе чужая нам.

— Что за разговоры, Ира? — резко спросил Павел.

— Да обычные. Забочусь о будущем. Не хочу, чтобы после маминой смерти меня выгнали на улицу.

— Мы тебя никуда не выгоняем, — спокойно ответила я.

— Ты-то точно не выгонишь, у тебя и прав никаких нет, а вот твои дети когда-нибудь попытаются, — хмыкнула она.

Свекровь выглядела растерянной:

— Ирина, не накручивай себя. Ты выдумываешь какие-то глупости.

— Я просто даю понять, что мне важна стабильность. Устала жить без гарантий.

Павел в тот вечер долго говорил с Ириной в коридоре:

— Ира, перестань. Жизнь непредсказуема, но так манипулировать мамой нельзя. Она за тебя переживает, а ты ей внушаешь страх.

— Паш, помолчи. Ты же не собираешься жить тут постоянно? У тебя должны быть амбиции. Ещё уедешь в другой город работать. А я? Я останусь ни с чем?

Я стояла в комнате, прислушиваясь к разговору через открытую дверь. Павел пытался урезонить Ирину, но она, казалось, слышать не хотела. Чувствовалось, что её проблема — одиночество. Вероятно, боялась в старости остаться никому не нужной. Но методы, которыми она действовала, были слишком жёсткими и несправедливыми.

Через несколько дней Ирина уговорила мать съездить к родственникам в деревню. Я спросила её:

— Людмила Алексеевна, вы ведь действительно хотите туда поехать?

— Мне звонила племянница, — ответила она. — Говорит, там тепло, сад скоро зацветёт. Немного отдохну, а потом вернусь. Ирина слишком переживает, ей мерещится, что здесь тесно. А я не хочу ссор в доме.

— Значит, вы совсем скоро вернётесь?

— Конечно, я просто на пару недель. Это не так уж долго.

И вот свекровь уехала, а в квартире остались мы втроём. Ирина торжествовала: целыми днями гремела в кухне, переставляла мебель в комнате, где жила мать. Я шла мимо и заметила, как она перетаскивает старый комод. Остановилась в дверях:

— Ира, давай лучше дождёмся маминого приезда. Ей может не понравиться перестановка.

— Будут у неё какие-то претензии, пусть сама мне и скажет, — хмуро бросила Ирина.

— Паша ведь тоже против, мы с ним говорили, — не удержалась я.

— А я спрашивать ни у кого не собираюсь. Мама уже не живёт тут постоянно, а Паше без разницы. Он целыми днями на работе. Ты что ли, теперь у нас главная?

— Я просто не хочу ссор.

— Да мне вообще плевать, чего ты хочешь, Аня. Я тебя предупреждала: начала мать выселю, а потом уж и за тебя возьмусь. Тебе повторить?

Эту её фразу я слышала уже второй раз, на этот раз — чётко и уверенно. Кажется, она хотела меня напугать. Я почувствовала, что дальше так оставлять дело нельзя.

Вечером дождалась Павла. Он пришёл усталый, разделся и сразу сел ужинать. Я тут же начала разговор:

— Паша, нам надо срочно решить, что делать. Твоя сестра совсем обалдела. Она говорит, что квартира теперь будет только её. Честно говоря, я уже боюсь за нашу семью.

— А что я могу сделать? — выдохнул Павел. — Квартира мамина, Ира тут с ней всю жизнь живёт, а мы с тобой как гости.

— Надо уговорить маму вернуться, или сообщить ей, что происходит в её отсутствие.

— Думаешь, мама захочет сейчас вникать в очередной семейный скандал? Она поехала отдохнуть. Не хочу тревожить её.

Я злилась на то, что он бездействует, но понимала: всё не так просто. На следующий день Ирина приперла к нам какого-то знакомого юриста и закрылась с ним на кухне. Вскоре я услышала их разговор:

— У меня есть генеральная доверенность. Нужно составить дарственную так, чтобы квартира перешла мне. Мать не против.

Я замерла за дверью. Подслушивать было стыдно, но страх за будущее пересиливал.

Но тут они заговорили тише, и я перестала различать их слова. Наконец гость вышел из кухни, Ирина проводила его до двери, а потом повернулась ко мне:

— Нечего там стоять, подслушивать. Всё равно всё решится без тебя.

— Хочешь сказать, мама сама дала согласие на переоформление?

— Ну, если захочет спокойно прожить старость, то даст. А если нет — пожалеет, — холодно бросила она.

В тот же вечер я настояла на звонке свекрови. Сама набрала её номер:

— Людмила Алексеевна, здравствуйте. Извините, что беспокою, но тут важный вопрос.

— Аня, что случилось?

— Ирина привела юриста или нотариуса. Говорит, оформляет квартиру на себя. Вы об этом знаете?

— Нет, не знаю. Я ничего не подписывала. Она мне только намекала, что обязательно оформит всё, чтобы ты и Павел не оставили её на улице.

— Получается, всё это без вашего согласия?

— Ну, вообще-то доверенность у неё есть, я её выписывала, чтобы Ирина могла получать кое-какие бумаги, пока я в отъезде. Но там нет никакого пункта про переоформление квартиры. Надо срочно разобраться, — сказала свекровь взволнованным голосом.

Вдруг Ирина практически вырвала у меня из рук телефон. Она, видимо, услышала, что я говорю:

— Мам, это я. Зачем Аня тебе эту чушь рассказывает? Давай лучше я всё поясню!

— Ир, ты действительно хочешь переоформить жильё без моего ведома?

— Да нет, успокойся. Я делаю так, как нам всем будет лучше. Ты приедешь, мы всё обсудим.

Разговор прервался. Я посмотрела на Павла, он сидел понуро, крутил телефон в руках. Наконец он произнёс:

— Может, ну её, эту квартиру? Снимем своё жильё и будем жить спокойно.

— А что будем делать, когда у нас появятся дети? Снимать без конца? Да и почему мы должны бежать, если тут твоя же мать, она всё равно рано или поздно вернётся в собственный дом?

— Я устал, — сказал Павел, отворачиваясь.

С каждым днём я чувствовала себя всё более одинокой. Муж занял позицию «не вмешиваться», а Ирина вела себя так, будто уже стала полноправной хозяйкой. Как-то утром, когда я готовила завтрак, она подошла ко мне:

— Собирай вещи, Аня, и уходи.

— Это с чего вдруг? — от неожиданности я чуть не выронила ложку.

— Павел согласился, что вам проще пожить отдельно. Квартиру мы с мамой разменяем, или я её выкуплю, посмотрим. Но она в любом случае моя.

— Не поверю, что Павел сказал подобное.

— Да спроси у него. Он сам сказал, что вы переедете к твоей бабушке или найдёте что-то.

— Ира, оставь нас в покое. Мы пока никуда не уедем.

— Тогда я сделаю так, что тебе самой будет нестерпимо тут оставаться.

Я позвала Павла:

— Паша, можно тебя на минуту?

Он вошёл в кухню, старательно избегая встречаться со мной взглядом:

— Да, Ань, что?

— Что значит «проще пожить отдельно»? Ты согласен, что мы должны уйти?

— Мы же говорили, что можно поискать что-то на время. Ира не успокоится, пока мы здесь.

— Так давай её остановим! А то она мать уже обманом пытается выселить, тебе не жалко?

— Я… давай успокоимся и обсудим вечером.

Но вечером Павел сказал, что ему надо срочно встретиться с другом, и ушел. Ирина, заслышав хлопок входной двери, выкрикнула из своей комнаты:

— Вот видишь, Аня, осталась ты одна. Теперь легко будет тобой управлять.

Я взяла телефон и решила снова позвонить свекрови, но она не ответила. Тишина в трубке. Одиночество окутало меня особенно сильно тогда, когда я поняла: Павел явно встал на сторону сестры, пусть и пассивно, а свекровь далеко.

На следующий день я пошла на работу в подавленном состоянии. В течение дня Павел мне не звонил. Вечером я вернулась в квартиру, где обнаружила, что Ирина вытащила в коридор все мои сумки и пакеты с вещами.

— Ира, что ты делаешь?

— Собираюсь выбросить это на лестничную клетку. Раз ты сама уходить не хочешь, я помогу.

— Ты не имеешь права!

— Да кто ты такая? Это моя собственность, а ты здесь никто!

— Это собственность твоей матери! — крикнула я в ответ. — Ничего ты официально не переоформила!

— Переоформлю. Есть возможности, не волнуйся. Но тебя они не касаются.

В этот момент открылось входная дверь, и появился Павел. Увидев вещи, он воскликнул:

— Что тут происходит?!

Ирина, прислонясь к стене, пожала плечами:

— Я устала жить с посторонней в одной квартире.

— Аня не посторонняя, она моя жена, — прохрипел Павел.

— Твоя жена для меня никем не является, — отрезала Ирина.

Павел посмотрел на меня:

— Ань, может, нам действительно переехать, пока мама не вернётся? Я устал воевать.

— А воевать за собственную жизнь ты не устал? — возразила я. — Или проще сдаться?

Он развёл руками, и мне стало ясно, что за последнюю неделю Ирина полностью сломила его волю. Возможно, она подливала масла в огонь, говоря, что ему будет проще, если мы «поживём отдельно» без конфликтов. Но я понимала, что единственная, кто ещё остался в здравом уме, — я сама. Все остальные либо запуганы, либо обмануты.

Ночью я долго не могла уснуть. Слышала, как Павел ворочается рядом. Наконец он тихо сказал:

— Аня, ты ведь не хочешь сдавать позиции?

— Конечно, нет. Но тебя рядом со мной уже нет. Тебе легче согласиться с сестрой, чем защищать мои интересы.

— Я боюсь, что всё это доведёт маму до больницы. Ира, пожалуй, из тех, кто не знает границ. Если я начну с ней воевать, она окончательно разрушит семью.

— Она и так уже это сделала.

Утром я пошла на кухню, где нас ждала очередная сцена. Ирина громко разговаривала по телефону с подругой:

— Да, скоро освободим комнату, пусть пока живёт за городом. А там и с невесткой разберёмся. Паша-то на моей стороне, так что вопрос решён.

Заметив меня, она не прервала разговор, лишь насмешливо улыбнулась.

— Ты меня к чему вынуждаешь, Ира? — спросила я, когда она повесила трубку. — Тыдумаешь, что все кругом — люди беззащитные, что ли?

— А что ты сделаешь? Судиться будешь? Пожалуйста. Пока суд, да дело, мы оформим всё так, что останешься ни с чем.

— Почему такая ненависть ко мне, к матери?

— Мать слишком доверяет тебе и Павлу. А я тебя просто никогда не любила. Приехала, ведёшь себя, как хозяйка.

Я ничего не ответила. В этот же день я собрала некоторые вещи и уехала к подруге переночевать, сообщив мужу в мессенджере, что так больше не могу. Ответом было молчание. Возможно, он только облегчённо вздохнул, избавившись от постоянных перепалок с Ириной. Я почти не сомневалась, что она торжествует.

Однако я решила действовать. Позвонила свекрови ещё раз, но опять не смогла до неё дозвониться. Отправила SMS: «Пожалуйста, скажите, когда вернётесь, я помогу разобраться с бумагами». Ответа тоже не получила. Подруга, у которой я остановилась, спросила:

— Аня, готова ли ты бороться до конца?

— Придётся. Не хочу, чтобы человека, который воспитал мужа, лишили квартиры, и меня сами вышвырнули. Это несправедливо.

— Что ж, если надо, я тебе помогу, деньгами как минимум.

Так я и поняла, что остаюсь в одиночестве. Но я была решительно настроена дождаться возвращения свекрови и пойти до конца, даже если придётся пережить много неприятных моментов. Я всё ещё любила Павла, хотя он показывал полную беспомощность. И всё ещё надеялась, что правда восторжествует.

Сейчас я сижу, держа в руках стопку документов, которые предстоит показать юристу. Ирина, наверное, думает, что уже выиграла. Но она недооценила меня. После того, как она мне в лицо произнесла свою угрозу: «Сначала мать выселю, а потом уж и за тебя возьмусь!» — я ясно поняла, что для неё нет ничего святого. Это не шутка, не досадное недоразумение. Это её образ действий.

И пусть всё складывается так, что я осталась одна, я не намерена отступать. Завтра планирую поехать к нотариусу, проверить все документы, а потом поеду к родственникам свекрови, чтобы докопаться до истины: почему Людмила Алексеевна молчит, почему никто не выходит на связь. Думаю, Ирина там тоже постаралась внести смуту. Но я надеюсь успеть предотвратить катастрофу, прежде чем окажется слишком поздно.

У меня есть уверенность, что каждое злое слово когда-нибудь обернётся против того, кто его произнес. А Ирина уже наговорила достаточно. Возможно, в конце концов ей придётся ответить за свои действия. И даже если я останусь совсем без поддержки, я не позволю выкинуть свекровь из её собственного дома. И, кто знает, вдруг Павел поймёт, что надо защищать свою семью, а не быть пешкой в руках сестры. Я же не перестаю верить в то, что справедливость существует — даже если ради неё придётся пережить очень непростое время.