Часы показывали почти полночь. Марина сидела на кухне, обхватив руками уже остывшую чашку чая. Тусклый свет от уличного фонаря пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы. В квартире стояла непривычная тишина — Лёша уснул пару часов назад, а Андрей… Андрей снова «на встрече».
«Десять вечера, — подумала Марина, — какие встречи в десять вечера? В третий раз за неделю».
Телефон на столе молчал. Три неотвеченных вызова. Последнее сообщение: «Задерживаюсь, не жди». Как обычно — коротко и безлико.
Марина машинально потянулась к планшету мужа, который он в спешке оставил на кухонном столе. Просто привычка — раньше она могла проверить расписание встреч, чтобы не названивать лишний раз. Разблокировала. Экран вспыхнул, высветив уведомление из мессенджера.
«Ты скоро? Жду, когда всё закончишь…»
Сердце ударилось о рёбра. Внезапно онемевшими пальцами Марина открыла переписку.
«Ты обещал, что решишь всё в ближайшее время. Я не хочу больше ждать».
Фотография смотрелась вызывающе. Молодая женщина, едва за двадцать, с вызывающей улыбкой и волосами цвета воронова крыла. Красивая.
Марина не закричала. Не заплакала. Не швырнула планшет об стену. Она просто выключила его, аккуратно положила на стол и щёлкнула выключателем. Кухня погрузилась во тьму.
Сквозь тонкие занавески пробивался свет фонаря, рисуя на полу узкую полоску. Марина смотрела на неё, не отрываясь. Внутри разливался холод. Не было злости или отчаяния — только пустота и странное ощущение, будто она давно всё знала.
Ей вспомнились его задержки, вечные «срочные дела», раздражение по мелочам, равнодушие в постели. Как головоломка, кусочки складывались в единую картину.
«Пятнадцать лет, — думала она, сидя в темноте. — Пятнадцать лет жизни».
Где-то в глубине квартиры тикали часы. Ей казалось, что с каждым щелчком секундной стрелки что-то внутри неё умирает. Доверие. Любовь. Иллюзии.
Марина не знала, сколько просидела так, в темноте, одна. Час? Два? Телефон снова завибрировал, но она даже не взглянула на экран.
В темноте кухни рождалась новая Марина — женщина, которой предстояло принять самое важное решение в своей жизни.
«Ты перегибаешь»
Воскресный обед. Бабушкины салфетки, праздничная скатерть. Так повелось с незапамятных времён — раз в неделю они собирались за столом всей семьёй. Сегодня Марина приготовила борщ по рецепту своей матери и запекла мясо с картошкой.
Андрей сидел во главе стола, лениво перебирая вилкой содержимое тарелки. Он вернулся поздно вчера, от него пахло чужими духами. Марина ничего не сказала. Просто смотрела сквозь него, будто он стеклянный.
— Передай хлеб, — буркнул Андрей, не поднимая глаз.
Лёша потянулся к хлебнице, но локтем задел стакан с водой. Тонкая струйка потекла по скатерти, образуя тёмное пятно.
— Ой, прости, я не хотел, — мальчик схватил салфетку, пытаясь остановить растекающуюся лужицу.
Лицо Андрея исказилось.
— Ты что, руки из задницы растут? — рявкнул он так неожиданно, что Лёша вздрогнул. — Вечно всё из рук валится! Десять лет парню, а как маленький!
— Пап, я…
— Никаких «я»! Вот что мне с тобой делать? Вырастет размазня, как…
Марина поднялась. Медленно. Спокойно. Внутри неё что-то переключилось.
— Ты перегибаешь.
Голос прозвучал негромко, но в нём была сталь. Андрей осёкся на полуслове, удивлённо уставившись на жену. Она никогда… никогда не перечила ему при сыне. Всегда сглаживала углы, успокаивала, делала вид, что всё в порядке.
— Что ты сказала? — в его голосе прозвучало предупреждение.
— Я сказала: ты перегибаешь, — повторила Марина, глядя прямо ему в глаза. — Это просто вода. Просто случайность. Кричать на ребёнка из-за такой мелочи — это… неправильно.
Они смотрели друг на друга через стол. Лёша переводил взгляд с отца на мать, затаив дыхание. В его глазах мелькнуло что-то новое — удивление, смешанное с надеждой.
Андрей швырнул вилку в тарелку. Звякнул металл о фарфор.
— Я смотрю, у нас завелись новые порядки, — процедил он сквозь зубы. — Теперь тут каждый может делать, что вздумается?
Марина молча смотрела на него. Не отводила взгляд. Не извинялась.
— Аппетит пропал, — бросил Андрей, отодвигая тарелку. — Пойду работать.
Когда он вышел, на кухне повисла тишина. Лёша осторожно взглянул на мать.
— Мам, ты в порядке?
Марина села рядом с сыном, мягко обняла его за плечи.
— Да, малыш. Просто иногда… иногда нужно говорить то, что думаешь.
Лёша прижался к ней. В его взгляде она прочитала немой вопрос и отголосок страха.
— Всё будет хорошо, — сказала она, и впервые за долгое время поверила в свои слова.
Подарок от свекрови
Кабинет пах старыми книгами и кофе. Марина сидела в потёртом кожаном кресле напротив пожилой женщины с аккуратно собранными в пучок седыми волосами. На табличке на столе значилось: «Нина Петровна Соколова, юрисконсульт».
— Итак, Мариночка, давайте посмотрим, что у вас тут, — Нина Петровна водрузила на нос очки в тонкой оправе и принялась перебирать принесённые документы.
Марина нервно мяла в руках платок. Впервые за пятнадцать лет брака она решилась на такой шаг — узнать свои права. На случай развода. На случай… всего.
За окном моросил дождь. Капли стекали по стеклу, размывая очертания серых многоэтажек. Марина вспомнила, как вчера наконец решилась позвонить по номеру, который дала подруга. «Она тебе поможет, — сказала Лена, — и не осудит».
— Ага, вот оно что, — протянула Нина Петровна, откладывая какой-то документ в сторону. — Интересно…
Марина подалась вперёд:
— Что-то не так?
— Наоборот, моя дорогая, — юрист сняла очки и посмотрела на Марину долгим взглядом. — Вы знали, что квартира, в которой вы проживаете, с 2008 года оформлена исключительно на вас?
Марина застыла.
— Это невозможно, — прошептала она. — Мы покупали её вместе с Андреем. Его родители дали большую часть денег, а свекровь… — она осеклась.
— Именно, — кивнула Нина Петровна. — Судя по документам, Валентина Сергеевна, ваша свекровь, настояла на оформлении квартиры только на вас. Смотрите, здесь её подпись.
Марина взяла подрагивающими руками документ. Да, эта витиеватая подпись… она хорошо её помнила. Валентина Сергеевна, властная женщина с твёрдым характером. Она умерла три года назад от рака. Перед смертью долго разговаривала с Мариной, но ни словом не обмолвилась о квартире.
— Получается… — Марина сглотнула комок в горле, — квартира моя? Официально?
— Абсолютно, — Нина Петровна улыбнулась. — Ваша свекровь была мудрой женщиной. Она позаботилась о вас и внуке.
Сердце Марины гулко забилось. Она вспомнила, как Валентина Сергеевна однажды сказала: «Мой сын — вылитый отец, а тот променял бы золото на мишуру. Я всю жизнь боролась с его эгоизмом, но материнская любовь иногда слепа».
— Это меняет всё, — прошептала Марина.
— Именно так, моя дорогая, — Нина Петровна сложила документы в аккуратную стопку. — Теперь вы не просто уходите. Вы решаете, кто остаётся.
Выйдя из здания, Марина остановилась под козырьком подъезда. Дождь усилился, но ей не хотелось раскрывать зонт. Впервые за долгие месяцы она улыбнулась. Внутри разливалось странное чувство — смесь благодарности к свекрови, удивления и внезапной, головокружительной свободы.
Она достала телефон и набрала сообщение сыну: «Буду через час. Приготовлю твои любимые сырники». В эту минуту она точно знала, что будет делать дальше.
Выбор сильной женщины
Марина заправила чемодан последними вещами. Аккуратно сложила детские футболки, пару любимых книг, фотоальбом — тот, где Лёша совсем маленький, а она счастливая. Серьёзный выбор — что взять в новую жизнь, что оставить в прошлой.
Лёша сидел в своей комнате, перебирая конструктор. Он не задавал вопросов, когда мама сказала собрать самые нужные вещи. Просто кивнул и принялся складывать рюкзак.
Щёлкнул замок входной двери. Чуть раньше, чем обычно. Тяжёлые шаги в прихожей, звук брошенных на тумбочку ключей.
— Марин, ты дома? — голос Андрея звучал почти беззаботно. — А чего в квартире как в музее? Свет включи…
Он замер на пороге гостиной. Взгляд уткнулся в два собранных чемодана. Маленький рюкзак с роботом — Лёшин любимый. Папка с документами на журнальном столике.
— Это что за представление? — Андрей нервно усмехнулся. — Ты куда собралась?
Марина медленно повернулась к нему. В груди — странное спокойствие.
— Мы уходим.
— Что значит «уходим»? — его брови взлетели вверх. — Ты куда без меня с ребёнком? Совсем с ума сошла?
Он шагнул к ней, но Марина не отступила. Странно — раньше его повышенный тон заставлял её съёживаться, искать компромисс, оправдываться. Сейчас она просто смотрела на него и видела чужого человека.
— Ты куда собралась, я спрашиваю?! — его голос сорвался на крик. — Это мой сын!
— А это моя квартира, — тихо сказала Марина.
Андрей осёкся на полуслове.
— Что ты несёшь?
Она молча протянула ему папку. Тонкими пальцами он вытащил документы, пробежал глазами. Лицо медленно менялось — от недоумения к недоверию, затем к злости.
— Бред какой-то, — прошептал он. — Мать не могла…
— Могла, — Марина забрала документы. — И сделала. Квартира оформлена на меня с 2008 года. Решение твоей матери.
Он смотрел на неё, как на незнакомку.
— Я знала, что тебе будет сложно это принять, — добавила она тихо. — Поэтому собрала твои вещи. Они в спальне.
Повисла тишина. Жуткая, звенящая.
— Ты выгоняешь меня? — хрипло спросил Андрей. — После пятнадцати лет?
— Нет, — Марина покачала головой. — Я отпускаю тебя к той, с которой тебе будет лучше. Я видела вашу переписку.
Он открыл рот, закрыл. Сжал кулаки.
— Лёшка мой сын, — процедил сквозь зубы.
— И останется им, — кивнула Марина. — Но жить будет со мной.
Из детской выглянул Лёша. Глаза расширены от страха и непонимания.
— Папа? Мама? Что происходит?
Марина нашла в себе силы улыбнуться сыну:
— Ничего страшного, малыш. Просто взрослые разговоры. Иди, заканчивай сборы.
Андрей смотрел на сына долгим взглядом. Потом снова на Марину. Она видела, как в его глазах сменяются эмоции — ярость, недоверие, растерянность и, наконец, понимание, что это конец.
— Ты пожалеешь, — бросил он, разворачиваясь.
Марина не ответила. Она смотрела, как он идёт в спальню, слышала звуки открываемых ящиков, шорох одежды. Через двадцать минут он вышел с двумя сумками.
— Я позвоню, — сказал он, глядя не на неё, а куда-то мимо. — Насчёт сына.
Когда за ним закрылась дверь — тихо, без хлопка — Марина прислонилась к стене и закрыла глаза. Невыплаканные слёзы жгли горло, но внутри разливалось странное ощущение… свободы.
Первые шаги к себе
— Мам, я нашёл! — Лёша влетел в кухню, размахивая учебником. — Задачка была на странице сорок три, а не сорок два!
Марина улыбнулась, помешивая овсянку. Солнечные лучи пробивались сквозь тюлевые занавески, рисуя на деревянном столе причудливые узоры. Их новая кухня была вдвое меньше прежней, но почему-то казалась светлее и уютнее.
— Садись завтракать, математик, — она поставила перед сыном тарелку. — Иначе опоздаешь на кружок.
Три месяца. Всего три месяца прошло с того вечера, когда они покинули старую квартиру. Марина сняла эту двушку в тихом районе, недалеко от новой школы сына. Здесь не было дорогой мебели и огромного телевизора, зато было много света, тишины и… свободы.
Лёша подул на овсянку, зачерпнул ложкой.
— Мам, а ты сегодня на новую работу, да?
— Да, — кивнула она, присаживаясь напротив с чашкой чая. — Немного волнуюсь.
— Не бойся, — серьёзно сказал сын, — ты справишься. Ты же сильная.
Марина улыбнулась, глядя на него. Когда они успели поменяться ролями? Кажется, совсем недавно она утешала его после очередного окрика отца. А теперь этот маленький человек поддерживает её.
После завтрака они вышли вместе. Марина проводила сына до кружка робототехники — его новая страсть. Раньше Андрей считал это баловством, но теперь… теперь они сами решали, что важно, а что нет.
— До вечера, мам! — крикнул Лёша, убегая к стеклянным дверям центра.
— До вечера, — эхом отозвалась она и направилась к автобусной остановке.
Новая работа — администратор в небольшой стоматологической клинике. Не бог весть что, но начальник понимающий, а главное — удобный график. Она будет возвращаться домой раньше Лёши всего на полчаса, успевая приготовить ужин.
Вечерами они часто играли в настольные игры. Монополия, Скрабл, шахматы — Лёша оказался способным учеником и уже дважды обыграл её. Иногда они просто читали, сидя рядом на диване. Без телевизора в доме стало как-то спокойнее, тише.
Телефон завибрировал в кармане. Марина достала его — Андрей. Она помедлила секунду, затем ответила:
— Да?
— Привет, — его голос звучал странно мягко. — Как вы там?
— Хорошо, — коротко ответила она.
Пауза.
— Слушай, я тут подумал… — он откашлялся. — Может, попробуем всё забыть? Начать сначала? Я скучаю по вам. По Лёшке. По тебе.
Марина смотрела, как мимо проносятся машины. Где-то вдалеке виднелась крыша их центра, где сейчас Лёша собирал своего первого робота.
— Знаешь, Андрей, — она сделала глубокий вдох, — я уже дома.
Она нажала отбой и убрала телефон. Автобус подъехал точно по расписанию. Марина поднялась по ступенькам, нашла свободное место у окна.
Впереди был первый рабочий день на новом месте, вечерняя прогулка с сыном, уютный ужин при свечах — маленький ритуал, который они завели недавно. Она смотрела в окно на проплывающий мимо город и чувствовала тёплую волну уверенности.
Всё только начиналось.
Настоящая улыбка
— Ура-а-а! — восторженные крики наполнили маленькую квартиру, когда Марина внесла торт со свечками.
Детвора собралась вокруг стола — Петька, Димка, Кирилл с четвертого этажа, Наташа из параллельного класса. Именинник Лёша сидел во главе стола, на голове — бумажный колпак, щеки раскраснелись от волнения.
— Загадывай желание, — шепнула Марина, ставя торт перед сыном.
Комната погрузилась в полумрак. Одиннадцать огоньков подрагивали на медовике, окрашивая лица детей в золотистый цвет. Лёша зажмурился, секунду подумал и дунул что было сил. Свечи погасли под дружные аплодисменты.
— А теперь — подарки! — объявила Марина, щелкнув выключателем.
Она, конечно, перенервничала, готовясь к празднику. Столько лет они с Лёшей жили как на иголках — тише, не смейся так громко, папа устал. Первый самостоятельный день рождения в новой квартире казался важным рубежом. Хотелось, чтобы всё прошло идеально.
Но дети есть дети. Уже через час колпаки были измяты, на полу валялись фантики от конфет, а на скатерти красовалось пятно от сока. И странно — Марину это совсем не беспокоило.
— Тёть Марин, а можно мы в догонялки поиграем? — Димка, лучший друг Лёши, смотрел на неё умоляющими глазами.
Раньше она бы ужаснулась — какие догонялки в квартире? А сегодня только рукой махнула:
— Только вазу не разбейте, сорванцы.
И вот теперь, когда последний гость ушел, Марина собирала разбросанные салфетки и думала, что давно не чувствовала себя так хорошо.
— Мам, давай я помогу, — Лёша подошел с мусорным пакетом.
— Устал?
— Не-а, — он мотнул головой. — Было классно.
Они убирались молча. Марина протирала стол, а сын складывал в коробку подарки — конструктор от Светы с работы, книгу от Петьки, робота на пульте от бабушки Лены.
— Знаешь, — вдруг сказал Лёша, выуживая из-под стола забытый колпак, — у нас давно не было так весело. Даже когда папа дарил дорогие подарки.
Марина замерла. Они редко говорили об Андрее. Он звонил сыну раз в неделю, забирал на выходные раз в месяц. Возвращался Лёша всегда притихший, с новой игрушкой и каким-то потухшим взглядом.
— Не в подарках счастье, да? — тихо спросила она.
— Ага, — Лёша плюхнулся на диван, вытянув ноги. — У нас теперь всё правильно стало.
Марина присела рядом, взъерошила сыну волосы.
— Правильно?
— Ну да, — он посмотрел ей в глаза с недетской серьезностью. — Дома не страшно, никто не кричит. И ты больше не плачешь по ночам, я же слышал раньше. — Он вдруг улыбнулся. — И знаешь, что самое главное?
— Что? — спросила она, уже еле сдерживая слезы.
— Ты теперь улыбаешься по-настоящему. Раньше у тебя была улыбка для гостей. А сейчас настоящая.
Марина крепко обняла сына, уткнувшись в его макушку, пахнущую детским шампунем и праздником. Что сказать ребенку, который видит тебя насквозь?
— Спасибо, малыш, — только и выдохнула она.
За окном медленно сгущались сумерки. Где-то на улице засигналила машина. Зажегся фонарь под окном, бросив желтый прямоугольник света на пол их маленькой съемной квартиры.
Дома. Их настоящего дома.
— Ты смеялся над моими мечтами? Теперь плачешь у моих ног? Как жаль… Но я не прощаю предателей! Уходи!