Вокзал гудел, как растревоженный улей. Под высокими сводами эхом перемешивались сотни судеб, голоса шумным потоком бурной реки смешивались с грохотом колёс и объявлениями диктора. Анна крепче сжала маленькую ручку семилетней дочери, пробираясь сквозь толпу. Чемодан на колёсиках предательски застревал в стыках плитки, а сумка через плечо норовила соскользнуть.
— Мам, смотри! — Лизка вдруг дернула её за руку так резко, что Анна чуть не уронила телефон. — Это же папа? Очень похож.
Сердце у Анны остановилось.
Она медленно подняла голову.
В трёх шагах от них, у стойки с кофе, стоял он.
Высокий, немного ссутуленный, словно тяжесть прожитых лет огромным грузом давила на плечи. Пальто — то самое, кожаное, потрёпанное на локтях. Волосы, в которые она когда-то любила запускать пальцы, теперь были короче, с явной проседью у висков. Но ямочка на щеке — та самая, из-за которой она когда-то смеялась: «Ты как будто вечно улыбаешься, даже когда злишься» — была на месте.
— Даниил, это ты? — её голос сорвался, обломился на последнем слове, став чужим, хриплым.
Мужчина обернулся.
Кофе выскользнул из его рук и расплескался по грязному полу вокзала, отполированному тысячами ног.
— Аня?
Счастье было так близко.
Семь лет.
Семь лет она прожила в убеждении, что он просто ушёл и она с дочерью никому не нужна.
Он уехал в командировку — обычную, двухнедельную, по работе. Звонил первые дни, смеялся в трубку: «Скучаю по тебе, скоро вернусь». А потом внезапно наступила тишина.
Она звонила ему сто раз подряд и слала бесчисленное количество сообщений. Сначала сердилась: «Даниил, хватит меня разыгрывать, это не смешно!» Потом пугалась: «Где ты? Я очень сильно переживаю!» Потом умоляла: «Пожалуйста, ответь…»
А через две недели тест показал две полоски.
Она хотела найти его. Втолковать и объяснить. Просто поговорить. Устроить сцену. Захлёбываясь горячими слезами, прокричать ему прямо в лицо: «Ты будешь отцом, пожалуйста, вернись!»
Но ответа так и не было. Тишина и безразличие окружающих. Ядовитое сочувствие подруг и мысли, что предательски скреблись внутри черепной коробки подобно назойливым насекомым. Подумаешь, очередная одинокая мама, не сумевшая удержать мужа. Сколько их таких…
Гордость оказалась сильнее. Если сбежал — значит, не нужен.
Она продала их квартиру, переехала в другой город. Рожала одна. Было тяжело, но улыбка родной дочери придавала хоть крохи сил. Первые месяцы Лиза плакала по ночам, а Анна сидела рядом и сжимала зубы так сильно, что к утру нестерпимо болела челюсть.
Женщина работала на двух работах. По вечерам шила на заказ — платья, костюмы, детские вещи. Иногда засыпала над машинкой, а просыпалась от того, что Лиза тыкала ей в щёку своим маленьким пальчиком: «Мам, ты храпишь!»
Было нелегко. Усталость снежным комом угрожала накрыть Анну снегом апатии и отчаяния. Анна не сдавалась. Ради дочери, ради её счастья она пройдет через все это.
Лиза росла умной и послушной, словно в таком малом возрасте понимала, как тяжело маме. Она не бедокурила, любила помогать маме по дому и была самым настоящим ангелочком. Но иногда…
Лиза рано начала спрашивать: «А где папа?»
Анна не хотела врать дочери, своему ангелу и самому близкому человеку. Поэтому она просто не рассказывала ей всей правды. Женщина показывала снимки: «Вот он. Это твой папа.»
— А почему он с нами не живёт?
— Он… далеко.
— А когда приедет?
— Не знаю.
И каждый раз сердце одинокой матери разрывалось на тысячи кровоточащих частей.
Воспоминания шумным калейдоскопом пронеслись в голове Анны.
— Ты… здесь? — Даниил неосознанно сделал шаг вперёд.
Анна инстинктивно прикрыла Лизу плечом.
— Мы проездом. Уезжаем.
— Куда?
— Какая разница? — её голос в очередной раз дрогнул. — Ты же сам выбрал, чтобы нас не было.
Он побледнел.
— Аня, я не…
— Не что? Не хотел бросать? Не знал, что я беременна? — Она сглотнула ком в горле. — Лиза, пошли.
Но девочка не двигалась. Глаза — его глаза, серые, с золотистыми крапинками — широко смотрели на незнакомого мужчину от которого веяло чем-то родным и близким.
— Мам, а почему папа с нами не живёт?
Даниил ахнул, будто его ударили. До него только сейчас дошел смысл слов Анны.
— Ты… моя?
Анна сжала кулаки.
— Да. Твоя. И если бы не случай, ты бы так и не узнал. Лиза, а теперь попрощайся с папой.
Он опустился на колени прямо на грязный пол вокзала. Люди оборачивались, кто-то достал телефон — наверное, снимать. Не каждый день увидишь такое представление. Хоть как-то можно скрасить серое время ожидания своего поезда.
— Простите…
Объяснение.
— Простите? — Анна засмеялась, но в глазах стояли горькие слёзы. — Ты исчез! Я думала, ты ушел к другой, бросил меня и свою не родившуюся дочь!
— Да я в коме был! — вырвалось у него немного громче, чем он хотел.
Толпа вокруг замерла. Представление набирало обороты. Двое сотрудников полиции ненавязчиво подошли поближе.
— Что?
— Несчастный случай на производстве. На объекте, куда я ездил в командировку, случилась авария. В итоге я почти полгода провел в больнице, а первые два месяца вообще был в коме. Когда очнулся, хотел позвонить тебе, сообщить все, но ты уже не отвечала. А когда приехал в город тебя уже не было. Квартира продана, телефон не отвечает, а твои подруги даже разговаривать со мной не стали…
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Ты… искал нас?
— Каждый день.
Лиза потянулась к нему. Она не понимала всё происходящее, но искренне радовалась, что мама с папой не ругаются.
— Пап, ты теперь с нами?
Он обнял их обеих так крепко, что Анне стало трудно дышать.
— Если мама разрешит.
Она закрыла глаза. Всё, во что она верила семь лет, рухнуло за минуту.
— Попробуем.
Воссоединение и прощение.
Они сидели в кафе у вокзала. Анна опоздала на поезд, но теперь это было не важно. Лиза, раскрасневшаяся от внимания и вкусного мороженного, болтала без остановки, пересыпая слова смехом:
— Пап, а ты умеешь кататься на велосипеде? А на коньках? А рисовать динозавров?
Даниил сначала отвечал робко, будто боялся спугнуть это хрупкое счастье. Его взгляд то и дело переходил на Анну — он искал в её глазах разрешение, одобрение.
— Да, умею, — он осторожно улыбался. — Но динозавры у меня получаются… как-то кривовато.
— Ничего! — Лиза захлопала в ладоши. — Мамуля, так же как и ты, не очень хорошо рисует, но она просто отлично и круто шьёт!
Анна кусала губу. Внутри неё бушевала целая буря. Сердце колотилось так, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди.
«А если он снова исчезнет и бросит нас?»
«А если это всё ошибка или обман?»
«А если…»
Но каждый раз, когда она видела, как Лиза смотрит на отца — с таким обожанием, с такой жадностью — сердце сжималось в тугой комок.
Даниил, словно почувствовав её тревогу, вдруг замолчал.
— Аня… — он осторожно протянул руку через стол, но не посмел коснуться. — Я понимаю, если ты…
— Не надо, — она резко перебила. — Не сейчас.
Но тут Лиза неожиданно вскочила и схватила их обоих за руки.
— Давайте поедем домой!
Анна ахнула:
— Лиза! Мы же…
— Я знаю, мы уезжали, — девочка надула губы. — Но теперь мы нашли папу! Значит, можно остаться?
Даниил замер.
Анна закрыла глаза.
И вдруг…
Вдруг она увидела.
Увидела, как он, ещё час назад чужой и далёкий, теперь смотрит на Лизу так, будто она — его вселенная.
Как его пальцы дрожат, когда он поправляет ей бант.
Как он боится — так же, как и она.
— Хорошо, — прошептала Анна. — Остаёмся.
Лиза завизжала от восторга и бросилась обнимать отца. Даниил сначала осторожно, а потом всё крепче обнял её в ответ, пряча скупые мужские слезы в её детских волосах.
А когда он поднял глаза на Анну — в них уже не было страха.
Только надежда.
И любовь.
Та самая, которая, оказывается, никуда не делась.
P.S. Семья — это не те, кто никогда не ошибается. Это те, кто находит в себе силы простить и начать всё сначала.
Когда твоя семья унижает твою жену, молчать — уже предательство. Свекровь и родня мужа окончательно перешли черту